Художественное своеобразие повестей белкина. Идейно-художественное своеобразие «Повестей Белкина. Сочинение по литературе на тему: Идейно-художественное своеобразие “Повестей Белкина”

Вышеупомянутые повести были... первым

Его опытом. Они... большею частию

Справедливы и слышаны им от разных особ.

А. Пушкин. Повести Белкина

"Повести покойного Ивана Петровича Белкина" написаны А. С. Пушкиным в 1830 году во время знаменитой Болдинской осени и включают пять повестей: "Выстрел", "Метель", "Гробовщик", "Станционный смотритель" и "Барышня-крестьянка". Предваряет этот цикл предисловие "От издателя", из которого мы узнаем, что в основу этих произведений легли реальные события, о которых Ивану Петровичу Белкину рассказали "разные особы".

На самом же деле "Повести Белкина" были задуманы А. С. Пушкиным как пародия на каноны, сложившиеся в романтической литературе. Посмеявшись, писатель выбирает самые расхожие романтические сюжеты, тщательно выстраивает их, а в конце обескураживает читателя совершенно неожиданной концовкой. Так в повестях "Выстрел" и "Барышня-крестьянка" в финале мы, стараниями Пушкина, ожидаем настоящую трагедию, которая должна послужить логической развязкой нагнетаемых в ходе сюжета событий, но на самом деле все заканчивается удивительно счастливо.

Совершенно в духе сентиментальных романов развивается сюжет повести "Станционный смотритель": гусар завоевывает доверие смотрителя и обманом увозит с собой в столицу его юную красавицу дочь. Последующие за этим переживания, болезнь, поиски и смерть старика, несомненно, трагичны. Думая, что угадали замысел автора, мы ожидаем, что и Дуня в конце концов окажется на столичной улице, брошенная своим бывшим возлюбленным, никому не нужная, но все складывается иначе. Только на последней странице мы узнаем, что девушка счастлива, богата, у нее есть любящий муж и трое чудесных детей.

Повесть "Гробовщик" - это пародия на расхожие сюжетные штампы романов, полных мистики и тайн загробного мира. Гробовщик Адриян Прохоров, обиженный намеком на нечистоплотность своей работы, сгоряча решает позвать на новоселье не соседей-ремесленников, а "мертвецов православных". Естественно, приглашенные приняли предложение, и Адрияну пришлось несладко среди мертвых. которых он когда-то хоронил, - уж очень они самолюбивы и обидчивы. И опять писатель смеется над читателем (или с читателем?), попавшимся на удочку своих ожиданий. Все произошедшее с Адрияном оказывается сном.

Поступки героинь повестей "Метель" и "Барышня - крестьянка" определены во многом чтением французских романов, этим же объясняются и их устремления, надежды. В "Повестях Белкина" Пушкин противопоставляет реальную жизнь и здравый смысл романтическому взгляду на действительность. Никакие книги не могут заменить яркость и многообразие настоящей жизни: ее радости и печали, житейские мелочи и глобальные конфликты, закономерности и неожиданности. Писатель утверждает, что жизнь не только непостижима до конца, но и безумно интересна, но понять это сможет лишь тот, кто доверится ей, а не будет пытаться построить свое существование согласно штампам и клише романтической литературы.

«Повести Белкина» построены по принципу кульминационных напряженностей с «выстреливающими» концовками.

Русская проза XVIII века, а особенно конца столетия, тяготеет к нравоучительным, любовным и авантюрным романам,

Проза Пушкина была качественно новым этапом в развитии русской литературы вообще и русской прозы в частности.

Новатором выступил Пушкин в Болдинскую осень и как автор цикла «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» (пять повестей): «Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель» и «Барышня-крестьянка». Но можно ли сказать, что свойственная этим повестям «нагая простота» стиля - абсолютное новшество у Пушкина? Еще в лицейском отрывке «Мои мысли о Шаховском» поражает чисто пушкинская лаконичность: ясность, простота. Мысли и мысли - все это уже есть в его письмах к друзьям, в незаконченной повести «Арап Петра Великого». Конечно, в «Повестях Белкина» эти качества доведены до высшего уровня, Пушкин уверяет, что и Белкин не сочинял эти повести, а только записал от других лиц, инициалы которых было бы напрасным трудом разгадывать. Смотритель рассказан был титулярным советником А. Г. Н., Выстрел подполковником И. Л. П., Гробовщик приказчиком Б. В., Метель и Барышня девицею К. И. Т. Это случайные люди, но их соотношение с предметом повествования явно не случайное. И их голос слышится, как равно и голос Белкина, и самого Пушкина.

Читателю приходится в этих повестях иметь дело сразу со всеми рассказчиками, и ни одного он не может отстранить. «Действительность выступает в меняющихся формах понимания» ( В.В. Виноградов). Рассказывается фабула и сам процесс ее рассказывания ( С.Г. Бочаров). Главная цель Пушкина - заставить заговорить в прозе саму жизнь обыкновенных людей, держащихся простого, здравого смысла. К этой же манере вскоре прибегнет и Гоголь как автор «Вечеров на хуторе близ Диканьки», повестей, якобы рассказанных не им самим, а дьяконом Диканьской церкви, Фомой Григорьевичем, предваряемых предисловием «пасечника Рудого Панька».

Успех «Повестей Белкина» был необыкновенный. Пушкин долгое время скрывал свое авторство, и на вопрос одного обожавшего его лицеиста позднейшего выпуска: «Чьи это повести?» - ответил, что не знает, но подчеркнул при этом: повести нужно писать именно так: «кратко, просто, ясно».

Можно сказать, что Пушкин реформировал русскую прозу. Лучшей до него считалась проза Карамзина, но и она уже устарела. Не имела большого будущего и проза Марлинского - узорчатая, выспренняя, многоречивая.

В отличие от «Маленьких трагедий», где все начинается счастливо, а заканчивается несчастливо, в «Повестях Белкина», наоборот, - события развертываются с препятствиями, бедами, а кончаются счастливо. Пушкин использует романтические сюжеты и сводит их к будничным развязкам, желая тем сказать, что никакая фантазия романтика не может тягаться с занимательностью простых жизненных ситуаций, которые пора литературе научиться ценить по достоинству.

Образ бесхитростного рассказчика - Ивана Петровича Белкина - целое событие в литературе. Рождение такого ракурса рассмотрения жизни будет подхвачено «натуральной школой» и особенно Достоевским. А образ Самсона Вырина в «Станционном смотрителе», «маленького человека», переживающего трагедию одинокой старости, полной своей незащищенности, продолжен в «Шинели» Гоголя, в «Бедных людях» Достоевского и станет предметом горячих споров в литературе в течение долгих лет.

Проблематика художественного произведения всегда связана с той целью, которую ставит перед собой автор, и с жанром художественного произведения. Пушкина как преобразователя русской прозы интересовали как частные проблемы русской жизни, так и проблемы всеобщие. Причем, разрабатывая проблемы более частные, Пушкин использует жанр новеллы, а более общие - жанры романа и повести. Среди таких проблем необходимо назвать роль личности в истории, взаимоотношения дворянства и народа, проблему старого и нового дворянства (“История села Горюхина”, “Дубровский”, “Капитанская дочка”).

Пушкинский герой прежде всего - живой человек со всеми его страстями, мало того, Пушкин демонстративно отказывается от романтического героя. Алексей из “Барышни-крестьянки” с виду обладает всеми чертами романтического героя: “Он первый перед ними (барышнями) явился мрачным и разочарованным, первый говорил им об утраченных радостях и об увядшей своей юности; сверх того он носил черное кольцо с изображением мертвой головы”.

Пушкинская проза характеризуется разнообразием сюжетов: от бытоописательного “Арапа Петра Великого” до фантастичных “Гробовщика” и “Пиковой дамы”. Принципом изображения действительности в прозе Пушкина была объективность. Если романтик, описывая то или иное событие, как бы пропускал его через призму собственного воображения, усиливая, таким образом, трагический или героический эффект произведения, то для Пушкина такой путь был неприемлем. Поэтому он отказывается от романтического сюжета и обращается к бытовому материалу. Но при этом он не идет путем авторов нравоучительных романов XVIII века, сентименталистов или “дидактиков,он отказывается от всякого сентименталистского сюжета.

: “Если бы я слушался одной своей охоты, то непременно и во всей подробности стал бы описывать свидания молодых людей, возрастающую взаимную склонность и доверчивость, занятия, разговоры; но знаю, что большая часть моих читателей не разделила бы со мною моего удовольствия. Эти подробности вообще должны казаться приторными, итак, я пропущу их...” (“Барышня-крестьянка”). Таким образом, Пушкин, как правило, отказывается от подробного изображения чувств героев, столь характерного для прозы его предшественников. Пушкина интересуют в жизни не только какие-либо ее отдельные проявления, но вся жизнь в целом. Поэтому сюжеты прозы Пушкина так далеки от сюжетов “дидактиков” и романтиков. Большинство прозаических произведений Пушкина тяготеют к острому сюжету “с накоплением веса к развязке”

Ю. Н. Тынянов замечает даже, что основой некоторых прозаических произведений Пушкина является анекдот (“Повести Белкина”, “Пиковая дама”). Но в то же время Пушкин намеренно затормаживает развитие сюжета, используя усложненную композицию, образ повествователя, другие художественные приемы. Все это нужно для создания в произведении особой напряженной атмосферы, в которой эффект неожиданности еще сильнее.

Сжатость сюжета предполагает сжатость самого произведения. Действительно, у Пушкина нет больших по объему произведений: самое крупное - “Капитанская дочка” - занимает чуть более ста страниц. Большинство прозаических произведений Пушкина характеризуется четкостью композиции: они разделяются на главы или эти произведения легко по смыслу разделить на несколько частей, причем каждая из этих частей может восприниматься как законченный отрывок. Подобное деление осуществляется часто с помощью особых приемов повествования. Так, например, “Станционный смотритель” легко разделить на части по трем встречам рассказчика со станционным смотрителем Самсоном Выриным. Часто в прозе Пушкина можно выделить вступление и заключение. Во вступлении дается либо предыстория произведения, либо характеристика главных героев (в первом случае - “Дубровский”, во втором - “Барышня-крестьянка”). Заключение всегда рассказывает о дальнейших судьбах героев.

Уже говорилось о том, что Пушкин выступал против описательности в прозе. Но тем не менее описания природы и интерьера в пушкинской прозе встречаются неоднократно. Несомненно, что Пушкину они нужны для создания особой атмосферы рассказа, для характеристики душевного состояния героя. Необходимо отметить, что описания природы в прозе Пушкина всегда соответствуют общему настрою повествования.

Болдинской осенью 1830 года на последней странице черновой рукописи "Гробовщика" Пушкин набросал перечень из пяти названий: "Гробовщик. Барышня крестьянка. Станционный смотритель. Самоубийца. Записки пожилого". Б.В. Томашевский считал возможным, что за "Записками пожилого" скрываются "Записки молодого человека", другими словами, что в момент составления перечня Пушкин предполагал осуществить замысел "Записок" в рамках задуманного сборника (1).

Наметив состав сборника, Пушкин остановился на теме "Смотрителя" как очередной, набросал левее списка план этой повести и, по-видимому, тогда же отметил названия "Барышня крестьянка" и "Самоубийца" вертикальными штрихами, которые означают, можно полагать, что после "Смотрителя" эти замыслы были на очереди. Когда же повесть о смотрителе была окончена, поэт еще раз вернулся к перечню, прямой чертой зачеркнул названия двух готовых повестей, а штрих перед пунктом "Самоубийца" перечеркнул горизонтальной черточкой.

О замысле повести "Самоубийца" других сведений нет. Ю.Г. Оксман считал вероятным, что это название соответствует замыслу "Выстрела". Все же думается, что приведенные выше соображения позволяют высказать гипотезу относительно характера связи, существовавшей между созданием "Смотрителя" и отказом Пушкина от намерения включить в сборник повесть о самоубийце.

К тому же времени Б.В. Томашевский отнес первый набросок биографии Петра Ивановича Д. (прообраз будущего И.П. Белкина), автора "достойной некоторого внимания" рукописи (2). Жизнеописание его уже здесь облеклось в форму письма друга покойного. На этом основании Томашевский полагал, что замысел "Повестей Белкина" может быть предположительно датирован осенью 1829 года (3).

Эти пушкинские повести впервые воссоздавали облик России в ее сложной социальной пестроте, в разнообразных ракурсах, показанных не в свете привычных моральных и эстетических критериев дворянской культуры, а в раскрытии тех процессов, которые происходили за фасадом этой культуры, подтачивали незыблемость всего общественного порядка крепостнического государства. Как отмечает Н Берковский, "Повести Белкина", "хоть не прямо и издалека, но вводят в мир провинциальной, невидной массовой России и массового человека в ней, озабоченного, своими элементарными человеческими правами - ему их не дано, и он их добивается" (4). Главное, что было новым в повестях - это изображение характеров. За судьбами отдельных героев пушкинских повестей стоит тогдашняя Россия с ее застойным бытом и острыми противоречиями и контрастами между различными слоями.

"Повести Белкина" - это не случайное собрание "анекдотов", а книга повестей, связанных между собой внутренним единством. Это единство не только в том, что все они объединены образом их собирателя - провинциального помещика Белкина, но и в том, что они в совокупности рисуют картину России, рождение нового уклада, нарушающего сложившиеся устои, косную неподвижность жизни.

В "Повестях Белкина" Пушкин отказался от "исключительного", интеллектуального героя и связанных с ним приемов повествования, а взамен открыл для себя и до конца исчерпал возможности простой и бесконечно сложной формы рассказа о "средних" людях и о событиях частной их жизни.

В.В. Гиппиус писал: "В "Повестях Белкина" человеческая жизнь обрела художественную самостоятельность, а мир "вещей" засверкал "собственным светом" (а не "отраженным" светом жанра, свойственным сентиментальной и романтической прозе 1800-1820-х гг.). И в основе этой новой художественной организации - "полное снятие всякой морализации", освобождение "повествовательной прозы от дидактического балласта" (5).

Большим новшеством было введение в "Повестях Белкина" образа простого, незадачливого рассказчика, который, хотя и не чужд тщеславного желания прослыть литератором, ограничивается, однако, записью на бумаге неких "житейских сюжетов". Он их сочинил не сам, а слышал от других лиц. Получилось довольно сложное переплетение стилистических манер. Каждый из рассказчиков сильно отличается от других, по-своему сливается с героями рассказываемых сюжетов. Над всеми ними встает образ простодушного Ивана Петровича Белкина.

В "Повестях Белкина" композиционная функция Белкина проявляется в его "самоустранении" из повестей (образ автора включен только в предисловие).

Роль Ивана Петровича Белкина, автора пяти пушкинских повестей, давно уже является предметом полемики между пушкинистами. Как уже говорилось, в свое время А. Григорьев поставил Белкина в центр пушкинского прозаического цикла, ему вторил Достоевский, считавший, что "в повестях Белкина важнее всего сам Белкин". Противники этой точки зрения, напротив, считали Белкина лицом чисто композиционным, не находят в повестях "ничего белкинского", а само объединение повестей под его именем называют случайным.

Известна причина, по которой Пушкин решил издать повести под чужим именем, она названа им самим в письме к Плетневу от 9 декабря 1830 года, когда еще предполагалось издать повести анонимно. Он не хотел издавать повести под своим именем, так как этим мог вызвать недовольство Булгарина. Литературную ситуацию 1830 года прокомментировал в свое время В. Гиппиус: "Булгарин, с его злобным и мелким самолюбием, конечно, воспринял бы дебюты Пушкина в прозе как личное покушение на его - булгаринские - лавры "первого русского прозаика" (6). В напряженной атмосфере, создавшейся в 1830 году вокруг "Литературной газеты" и Пушкина лично, это могло быть и опасно. Мистификация была, впрочем, непродолжительна: через три года (в 1834 г.) "Повести Белкина" вошли уже в состав "Повестей", изданных Александром Пушкиным" (7).

Жизненный материал, легший в основу повестей, - истории, случаи, происшествия провинциального быта. События, которые происходили в провинции, привлекали Пушкина и раньше. Но обычно их повествовал сам автор. Самостоятельных "голосов" мелких помещиков, офицеров, простого люда не было слышно. Теперь же Пушкин дает слово Белкину, выходцу из поместных глубин России. В "Повестях Белкина" нет народа как собирательного образа, но повсюду присутствуют персонажи из разных социальных слоев. Степень постижения действительности у каждого персонажа ограничена его кругозором: Самсон Вырин воспринимает жизнь иначе, чем Сильвио, а Муромский или Берестов - на иной лад, нежели Минский.

В.И. Коровин пишет: "Пушкин стремился уверить, что все рассказанное в "Повестях Белкина" - это истинные истории, вовсе не выдуманные, а взятые из реальной жизни. Перед ним встала задача мотивировать вымысел. На этом этапе русской прозы мотивировка повествования была едва ли не обязательной. Если бы Пушкин стал объяснять, как он узнал обо всех историях, рассказанных в повестях, то была бы очевидна нарочитость такого приема. Но зато как естественно выглядит то, что все повести рассказаны Белкиным, который долго жил в провинции, завел знакомства с соседями - помещиками, близко соприкасался с простым людом, изредка выезжал в город по каким-либо делам, вел тихое размеренное существование. Именно провинциальный помещик на досуге или от скуки пробующий перо, мог слышать о происшествиях и записать их. Ведь в условиях провинции такие случаи особенно ценятся, пересказываются из уст в уста и становятся легендами. Тип Белкина как бы выдвинут самой поместной жизнью"(8).

Ивана Петровича привлекают острые сюжеты, истории и случаи. Они словно яркие, быстро промелькнувшие огоньки в тусклой, однообразной череде дней провинциальной жизни. В судьбе рассказчиков, поделившихся с Белкиным известными им событиями, не было ничего примечательного, кроме этих историй.

Есть еще одна важная особенность этих рассказов. Все они принадлежат людям одного миропонимания. У них разные профессии, но относятся они к одной провинциальной среде - деревенской или городской. Различия в их взглядах незначительны и могут не приниматься во внимание. А вот общность их интересов, духовного развития существенна. Она как раз и позволяет Пушкину объединить повести одним рассказчиком - Иваном Петровичем Белкиным, который им духовно близок.

Пушкин накладывает определенную нивелировку на пестроту повествований Белкина, отводит себе скромную роль "издателя". Он отстоит далеко от рассказчиков и от самого Белкина, сохраняя к нему несколько ироническое отношение, что видно из взятого эпиграфа из Д.И. Фонвизина при заглавии цикла: "Митрофан по мне". В то же время подчеркивается участливая забота "издателя" о выпуске "повестей покойного" и о желании кратко поведать о самой личности Белкина. Этому служит приложенное "издателем" письмо от ненарадовского помещика, соседа Белкина по имению, охотно поделившегося сведениями о Белкине, но заявившего, что сам он решительно отказывается вступить в звание сочинителя, "в мои лета неприличное".

Читателю приходится в этих повестях иметь дело сразу со всеми ликами рассказчиков. Ни одного из них он не может выкинуть из своего сознания.

Пушкин стремился к максимальной объективности, реалистической глубине изображения, чем и объясняется сложная стилевая система "Повестей Белкина".

В.В. Виноградов в своем исследовании о стиле Пушкина писал: "В самом изложении и освещении событий, составляющих сюжеты разных повестей, ощутимо наличие промежуточной призмы между Пушкиным и изображаемой действительностью. Эта призма изменчива и сложна. Она противоречива. Но, не увидев ее, нельзя понять стиля повестей, нельзя воспринять всю глубину их культурно-исторического и поэтического содержания" (9).

В "Выстреле" и "Станционном смотрителе" автор изображает события с точки зрения разных рассказчиков, которые носят яркие черты бытового реализма. Колебания в воспроизведении и отражении быта, наблюдающиеся в стиле других повестей, например, в "Метели" и "Гробовщике", также ведут к предположению о социальных различиях в образах их повествователей. Вместе с тем наличие во всем цикле повестей общего стилистического и идейно-характеристического ядра, которое не всегда может быть рассматриваемо как прямое и непосредственное выражение мировоззрения самого Пушкина, также несомненно. Наряду с различиями в языке и стиле намечена тенденция к нивелировке стиля, реалистически мотивированная образом Белкина как "посредника" между "издателем" и отдельными рассказчиками. История текста повестей и наблюдения над эволюцией их стиля придают этой гипотезе полную достоверность. Ведь и эпиграфы к повестям были оформлены позднее. В сохранившейся рукописи они помещены не перед текстом каждой повести, а собраны все вместе - позади всех повестей. Конечно, в процессе переработки повестей образ подставного автора эволюционировал. До закрепления этого образа именем он лишь предчувствовался как "литературная личность" и воспринимался больше как своеобразная точка зрения, как "полумаска" самого Пушкина.

Все это говорит о том, что стиль и композицию повестей необходимо изучать и понимать так, как они есть, то есть с образами издателя, Белкина и рассказчиков. Пушкину нужны рассказчики, весьма далекие по своему культурному уровню от автора, чтобы упростить, сделать более близким народному его восприятие мира и его мысли. И эти рассказчики часто примитивнее тех, о ком они рассказывают, не проникают в их сферу размышлений и чувств, не сознают того, о чем читатель догадывается по характеру описанных происшествий.

В.В. Виноградов пишет, что "множественность субъектов" повествования создает многопланность сюжета, многообразие смыслов. Эти субъекты, образующие особую сферу сюжета, сферу литературно-бытовых "сочинителей" - издателя, автора, и рассказчиков, - не обособлены друг от друга как типические характеры с твердо очерченным кругом свойств и функций. В ходе повествования они то сливаются, то контрастно противостоят друг другу. Благодаря этой подвижности и смене субъектных ликов, благодаря их стилистическим трансформациям, происходит постоянное переосмысление действительности, преломление ее в разных сознаниях" (10).

Русская жизнь должна была явиться в изображении самих рассказчиков, то есть изнутри. Пушкину было очень важно, чтобы осмысление истории шло не от автора, уже знакомого читателям, не с позиции высокого критического сознания, оценивающего жизнь значительно глубже, чем персонаж повестей, а с точки зрения обыкновенного человека. Поэтому для Белкина все рассказы, с одной стороны, выходят за пределы его интересов, ощущаются необыкновенными, а с другой - оттеняют духовную неподвижность его существования. События, о которых повествует Белкин, в его глазах выглядят "романтическими", в них есть все: любовь, страсти, смерть, дуэли и т.д. Белкин ищет и находит в окружающем поэтическое, резко выделяющееся из повседневности, в которую он погружен. Он хочет приобщиться к яркой, неоднообразной жизни. В нем чувствуется тяга к сильным чувствам. В пересказанных им сюжетах он видит только из ряда вон выходящие случаи, превосходящие силу его разумения. Он лишь добросовестно излагает истории. Ненарадовский помещик сообщает Пушкину-издателю: "Вышеупомянутые повести были, кажется, первым его опытом. Они, как сказывал Иван Петрович, большею частью справедливы и слышаны им от разных особ. Однако же имена в них почти все вымышлены им самим, а названия сел и деревень заимствованы из нашего околотка, отчего и моя деревня где-то упомянута. Сие произошло не от злого какого-либо намерения, но единственно от недостатка воображения" (11).

Доверяя роль основного рассказчика Белкину, Пушкин, однако, не устраняется из повествования. То, что кажется Белкину необыкновенным, Пушкин сводит к самой обыкновенной прозе жизни. Тем самым узкие границы белкинского взгляда неизмеримо расширяются. Например, бедность белкинского воображения приобретает особую смысловую наполненность. Вымышленный повествователь ничего не может придумать и измыслить, разве что поменять фамилии людей. Он даже оставляет в неприкосновенности названия сел и деревень. Хотя фантазия Ивана Петровича не вырывается за пределы деревень - Горюхино, Ненарадово. Для Пушкина в подобном вроде бы недостатке заключена мысль: везде происходит или могут происходить те же самые случаи, описанные Белкиным: исключительные случаи становятся типичными, благодаря вмешательству в повествование Пушкина. Переход от белкинской точки зрения к пушкинской совершается незаметно, но именно в сопоставлениях разных писательских манер - от чрезвычайно скупой, наивной, до лукавой, смешной, иногда лирической. В этом и заключается художественное своеобразие "Повестей Белкина"(12).

Белкин надевает обобщенную маску бытописателя, повествователя, чтобы выделить его манеру речи и отличить ее от других рассказчиков, которые введены в произведение. Это сделать трудно, так как стиль Белкина сливается с общим мнением, на которое он часто ссылается ("Сказывают…", "Вообще, его любили…"). Личность Белкина как бы растворена в других рассказчиках, в стиле, в словах, принадлежащих им. Например, из пушкинского повествования неясно, кому принадлежат слова о смотрителях: то ли титулярному советнику А.Г.Н., поведавшему историю о станционном смотрителе, то ли самому Белкину, пересказавшему ее. Пушкин пишет: "Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей" (13). Лицо, от имени которого пишет повествователь, легко можно принять и за Белкина. И в то же время: "В течение 20 лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям"(14). Это к Белкину не относится, так как он служил 8 лет. В то же время фраза: "Любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени"(15) - как бы намекает на Белкина.

Пушкин настойчиво приписывал повести Белкину и хотел, чтобы читатели узнали о его собственном авторстве. Повести построены на совмещении двух разных художественных воззрений. Одно принадлежит человеку невысокого художественного духовного развития, другой же - национальному поэту, поднявшемуся до вершин общественного сознания и высот мировой культуры. Белкин, например, рассказывает об Иване Петровиче Берестове. Из описания исключены личные эмоции повествователя: "В будни он ходил в плисовой куртке, по праздникам одевал сюртук из сукна домашней работы" (16). Но вот повествование касается ссоры помещиков, и тут в рассказ явно вмешивается Пушкин: "Англоман выносил критику столь же нетерпеливо, как и наши журналисты. Он бесился и прозвал своего зоила медведем и провинциалом"(17). Белкин же, конечно, никакого отношения к журналистам не имел, вероятно, он не употреблял в своей речи таких слов, как "англоман", "зоил".

Пушкин, принимая формально, открыто роль издателя и отказываясь от авторства, выполняет одновременно скрытую функцию в повествовании. Он, во-первых, творит биографию автора - Белкина, рисует его человеческий облик, то есть явно отделяет его от себя, а, во-вторых, дает понять, что Белкин - человек не равен, не тождествен Белкину-автору. С этой целью он воспроизводит в самом стиле изложения авторский облик Белкина - писателя, его кругозор, восприятие и понимание жизни. "Пушкин вымышляет Белкина и, следовательно, также рассказчика, но рассказчика особого: Белкин нужен Пушкину как рассказчик - тип, как характер, наделенный устойчивым кругозором, но совсем не в качестве рассказчика, обладающего своеобразной индивидуализированной речью" (18). Поэтому собственно белкинского голоса не слышно.

Вместе с тем при всей схожести Белкина с его знакомыми-провинциалами он все же отличается и от помещиков, и от рассказчиков. Основное его отличие - он писатель. Повествовательный стиль Белкина близок устной речи, рассказыванию. В его речи много отсылок к слухам, преданиям, молве. Это создает иллюзию непричастности самого Пушкина ко всем событиям. Она лишает его возможности выразить писательскую пристрастность и в то же время не дает вмешаться в повествование самому Белкину, поскольку его голос уже отдан рассказчику. Пушкин "снимает" специфически белкинское и придает стилю общий, типичный характер. Точка зрения Белкина совпадает с точкой зрения других лиц.

Многочисленные эпитеты, часто взаимно исключающие друг друга, прикрепляемые критиками к Белкину, вызывают вопрос: воплощены ли в Иване Петровиче Белкине конкретные черты человека определенной страны, определенной исторической поры, определенного социального круга? Ясного ответа на этот вопрос мы не находим. Находим лишь оценки общего морально-психологического порядка, при этом оценки резко противоположные. Эти толкования приводят к двум взаимоисключающим положениям:

а) Пушкин жалеет, любит Белкина, сочувствует ему;

б) Пушкин смеется (иронизирует или издевается) над Белкиным.

Повести Белкина (1830) - первые законченные прозаические произведения Пушкина, цикл состоит из пяти произведений: «Выстрел», « Станционный смотритель», « Метель», « Гробовщик», « Барышня – крестьянка». Их предваряет предисловие «От издателя». В предисловии Пушкин взял на себя роль публикатора и издателя « Повестей», подписавшись своими инициалами « А.П.». Авторство идей повестей он приписал провинциальному помещику Ивану Петровичу Белкину. Белкин, в свою очередь, переложил на бумагу истории, которые рассказали ему иные лица – «Смотритель» был рассказан ему титулярным советником, «Выстрел» - подполковником, « Гробовщик» - приказчиком, ну а « Метель» и « Крестьянка» - девицею К.И.Т. Пушкин создаёт иллюзию реальности происходящих событий, документально подтверждая, что повести – не плод выдумки самого Белкина, а на самом деле произошедшие истории. Обозначив связь между рассказчиками и содержанием повестей (девица рассказала две любовные истории, подполковник – о военной жизни), Пушкин мотивировал характер повествования и его стиль. Однако, фигура Белкина, объединяющая все повести, объединяет всех их. Сам Белкин когда-то был военным, ушёл в отставку, поселился в деревне, изредка выезжая в город по делам и останавливаясь на почтовых станциях. Белкин вообще характерное лицо русского быта. Кругозор Ивана Петровича ограничен, по натуре он человек кроткий и нелюдимый. Как и всякий деревенский старожил, Белкин развивает скуку, слушая о происшествиях, которые вносят нечто поэтическое в его однообразно-прозаическое существование. Именно поэтому события, о которых повествует Белкин, в его глазах выглядят истинно-романтическими – в них есть всё: дуэли, тайная любовь, страсти. Белкина привлекает яркая, неоднообразная жизнь. В судьбах героев произошли незаурядные события, сам же Белкин не испытал ничего подобного, но это не отменяет его стремление к романтике. Доверяя, однако, роль основного рассказчика Белкину, Пушкин, не устраняется из повествования. Вследствие того, что в повестях обнаруживается присутствие и Пушкина и Белкина, отчётливо проступает их многообразие. Повести можно считать «белкинским» циклом, потому что читать их, не учитывая фигуры Белкина, невозможно. Однако, Пушкин как бы «прикрывается» фигурой Белкина, но слова ему так и не даёт. Роль Белкина состоит в романтизации персонажей и ситуаций, а автор, напротив, выявляет реальное содержание и двойственный смысл событий. Так Сильвио в устах одного – романтический дьявол, а для второго он – низкий мститель. Ради ничтожной цели, ради унижения другого и собственного самоутверждения, Сильвио губит и свою жизнь.

Лукаво отказываясь от авторства, Пушкин создал многоступенчатую стилевую структуру, два противостоящих друг другу стилистических слоя – восходящий к сентиментализму, нравоописанию, романтизму и опровергающий, пародирующий слой. При этом Пушкин остаётся сторонником объективизма – о герое известно с его слов, со слов его антагониста и от наблюдателя- повествователя.

В связи с объединением повестей в один цикл здесь возникает вопрос о жанровом своеобразии. Исследователи склоняются к тому, что жанр близок к роману, некоторые относят к жанру повести. Однако сами повести представляют собой 5 своеобразнейших новелл. Различие между пушкинской и традиционной западной новеллой в том, что в первой возобладала народно-эпическая тенденция, тогда как в последней - эпика и европейская новелла мало согласуемы друг с другом.

II.1. Повесть «Выстрел».

II.2. Повесть «Метель».

II.3. Повесть «Гробовщик».

II.4. Повесть «Барышня – крестьянка».

II.5.Повесть «Станционный смотритель»

1. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
2. Список литературы.

ВВЕДЕНИЕ.

Менее чем за год до женитьбы Пушкин проводит в Болдине осень, которая вошла в историю литературы под именем «болдинской». Она ознаменовала собой самый плодотворный период в творческой жизни Пушкина.
В августе 1830 г. Пушкин отправился из Петербурга через Москву в Нижегородскую губернию, в родовое имение отца Болдино для принятия его в свое владение. Нельзя сказать, чтобы делам такого рода Пушкин не придавал значения, но практически он больше уклонялся от них, чем занимался ими. Это у него было даже помимо его желания. По-настоящему заниматься он умел только поэзией. Так было и в этот раз. 31 августа, в день отъезда в Болдино, он писал Плетневу: «Осень подходит. Это любимое мое время - здоровье мое обыкновенно крепнет - пора моих литературных трудов настает». Наряду с новыми трудами Пушкина в Болдине были написаны «Повести Белкина». Пушкин писал их не просто легко, но с наслаждением, весело, увлеченно, испытывая радость быстрого вдохновения. Говоря о Крылове, Пушкин однажды заметил: «...отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться» (VI, 14). Это звучит и как его самохарактеристика. К автору «Повестей Белкина» она подходит самым непосредственным образом.
«Повести Белкина», написанные в сентябре-октябре 1830 г., были произведениями зрелого таланта, чувствующего свою силу и способного творить в условиях полной внутренней свободы. При этом характер поэтической свободы повестям как раз и придавало это народное, это пушкинское «веселое лукавство ума». Замечательно, что это качество повестей сразу же отметили читатели - современники Пушкина: и Баратынский, который, по словам Пушкина, «ржал и бился» при чтении повестей, и Кюхельбекер, который записал в своем дневнике под датой 20 мая 1833 г.: «Прочел я четыре повести Пушкина...- и, читая последнюю, уже мог от доброго сердца смеяться. Желал бы я, чтоб об этом узнал когда-нибудь мой товарищ; ему, верно, было бы приятно слышать, что произведения его игривого воображения иногда рассеивали хандру его несчастного друга» . Сам «белкинский» цикл задуман Пушкиным принципиально свободно, объединение повестей в нем не носит связывающего характера, это действительно разнообразные и разнотипные пушкинские опыты в прозе.

II. Идейно – художественное своеобразие

«Повестей Белкина»

„Повести Белкина" в октябре 1831 года вышли в свет. Пушкин издал их анонимно, приписав их авторство Ивану Петровичу Белкину, скромному, малообразованному человеку, владельцу нищего села Горюхина. Один из знакомых Пушкина, увидев на его столе только что вышедшие „Повести" и не подозревая, что автор их сам Александр Сергеевич, спросил его: кто этот Белкин? „Кто бы он там ни был,- отвечал Пушкин,- а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно". Так до Пушкина прозой еще никто не писал. Правда жизни в его повестях слилась с высоким поэтическим искусством, раскрылась в ощутимо реальных образах и картинах. Пушкин решительно отверг „чародейство красных вымыслов" сентиментальной прозы с ее приторно слащавой жеманностью.

Творцом реалистической прозы, ее гибкого, точного, прозрачно ясного языка явился сам Пушкин. В первую болдинскую осень он „Повестями Белкина" открыл новую эпоху в развитии нашей литературы. Белинский оценил „Повести" в целом ниже их достоинства, но он восторженно говорил о их поэтическом мастерстве: „эти повести занимательны, их нельзя читать без удовольствия; это происходит от прелестного слога, от искусства рассказывать»…

По мастерству живого, увлекательного и в то же время простого и предельно сжатого рассказа „Повести" остались превосходным образцом для всех последующих русских писателей. Простота и сжатость - эти два слова выразительно определяют основные черты стиля „Повестей Белкина". Сюжетный рисунок каждой повести очерчен строго и ясно, развитие действия в них жизненно и логично. Пушкин искусно пользуется увлекающим читателя приемом недосказанности, умолчания, иногда придает загадочность изображаемым событиям, но нигде не нарушает правды жизни, не противоречит „истине страстей".
Пушкин устраняет всё, что может замедлить развитие действия, ослабить интерес читателя. При всей глубине и обширности своего содержания, порой исполненного острого драматизма, повести отличаются предельной сжатостью, поэтому действие развивается в них стремительно быстро, не утрачивая при этом естественности хода событий. Пушкин устраняет всё, что может замедлить развитие действия, ослабить интерес читателя. Отказываясь дать подробное изображение одежды Адриана и его дочерей, он не без иронии говорит, что в этом отступает „от обычая, принятого нынешними романистами". Он ограничивается лишь замечанием, что Адриан был одет в русский кафтан, а девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, и читатель ясно видит героев повести по этим лаконичным штрихам.
Набрасывая портрет героя или картину природы, Пушкин достигает яркости и полноты немногими, но смелыми и выразительными мазками. Картины природы занимают его не сами по себе, но в связи с действием повести и переживаниями героя. „Вращается весь мир вкруг человека", говорил Пушкин, и судьбы человеческие, прежде всего, привлекали его внимание. Изображая бушующую метель, он ни на минуту не отрывает взора читателя от героя повести, блуждающего в снежной мгле. Печальная картина осени, изображенная в эпилоге «Станционного смотрителя", усиливает щемящее чувство боли за судьбу одинокого, всеми брошенного старика.
Живо и зримо развертываются перед читателем картины жизни, и кажется, что исчезает словесная оболочка, и он видит живые фигуры, слышит их голоса. Этой ощутимости изображения Пушкин добивается тонкой и тщательной отделкой формы, взыскательно строгой работой над словом.

Он всегда находит самое выразительное и меткое определение. Фразы его прозрачно ясны, закончены, каждое слово в них необходимо: „Лиза вошла в сумрак рощи. Глухой, перекатный шум ее приветствовал девушку. Веселость ее притихла",- ни из одной фразы, как из песни, не выкинешь слова. И впервые в истории русской прозы в „Повестях Белкина" так ярко засверкали самоцветы народного языка, зазвучала яркая, живописная, то лукаво насмешливая, то драматически напряженная, но всегда выразительная, меткая и простая народная речь. Крестьянин, ремесленник, солдат, крепостная девушка - все заговорили своим языком. Речь каждого из них неповторимо своеобразна, ни одна фальшивая нота не нарушает ее естественного, правдивого колорита.

Очевидно также, что „Повести" были написаны как самостоятельные произведения, не связанные авторством Белкина, вот почему иногда рассказчик в повести говорит о себе, как ее сочинителе, например: „намерен я теперь побеседовать с любезными читателями". Эти слова произносит титулярный советник А. Г. Н., от имени которого ведется рассказ в повести „Станционный смотритель". Понятно, что при этом роль Белкина как автора устраняется. Но, желая издать повести анонимно, Пушкин воспользовался именем и биографией скромного горюхинского летописца, образ которого, по всей вероятности, возник уже после того, как повести были написаны.

«Повести Белкина» задуманы как пародия на каноны романтической литературы. Пушкин берет расхожие сюжетные романтические штампы и «переворачивает» их. Конфликт в «Стационарном смотрители» нарочито банален. Военный заезжает на постоянный двор, соблазняет дочку станционного смотрителя и увозит с собой. По всем канонам романтической литературы история должна непременно закончится трагически. Пушкин следует этой трагедии практически до самого конца, нагнетая трагизм. Но в самом конце оказывается, что Дуня счастлива, у нее дети и любящий муж. В «Барышне-крестьянке» взят другой расхожий сюжет – вражда двух семейств. Ситуация нагнетается, но затем также разрешается совершенно не романтическим способом – все оказывается как нельзя лучше. В «Повестях Белкина» романтическому взгляду на действительность противопоставляются реальная жизнь и здравый смысл. Пушкин высмеивает «романтические наклонности» своих героев,противопоставляет им нормальную жизнь, в которой есть радость, приятные житейские мелочи, и «богатое имение», и «связи», что для нормальной, полноценной жизни не так уж мало.

II.1. Повесть «Выстрел»

В повести «Выстрел» главный герой Сильвио пришел из уходящей эпохи романтизма. Это красивый сильный храбрый человек с цельным страстным характером и экзотическим нерусским именем, напоминающий загадочных и роковых героев романтических поэм Байрона и молодого Пушкина. Но ему приходится служить в армейском гусарском полку в скучной провинции, по-русски тяжело буянить, пить, играть в карты с не очень умными и образованными офицерами, стреляться на дуэлях, пока не встретился и вступил в неравную борьбу гордый Сильвио с красивым, богатым и знатным сослуживцем, которому было счастье во всем – службе, чинах, деньгах, картах, любви, даже на смертельном поединке. А у нищего и незнатного храбреца Сильвио было только великое, но мало для обычной жизни приспособленное искусство меткой стрельбы из пистолета. Вот оно, неравенство, приводящее к несчастью.

И вот великий стрелок всю жизнь свою потратил на то, чтобы повернуть счастье к себе лицом, изменить свою судьбу, отомстить графу, отстоять свое первенство и достоинство. Он – одинокий романтик, и все его средства и методы эффектные, роковые, романтические: месть, отложенная дуэль, внезапное явление с пистолетами к счастливцу-графу, новый смертельный поединок и двойной выстрел в картину, красиво ставящий точку в этой истории. Достоинство свое Сильвио отстоял под пистолетом графа, переступил через свой трагический романтизм и великодушно простил врага.

Но места в новой обыденной русской жизни этому экзотическому романтику уже нет, и Сильвио совершает последний свой героический поступок – участвует в освободительном восстании греков и погибает в битве с турками. Пушкин пародирует здесь обычную для того времени романтическую повесть, но история упорной борьбы смелого гордого человека за свое счастье и достоинство получилась весьма реалистическая и серьезная.

II.2. Повесть «Метель»

В повести «Метель» пародируется романтическая баллада Жуковского: неравная любовь, родительский запрет, ночь, зима, метель, тайная свадьба в удаленной церкви, сани, по снежной дороге несущие богатую невесту к нищему жениху, роковая путаница, смерть жениха. Уездная дворянская барышня Марья Гавриловна борется за свое счастье по схемам французских романов и немецких баллад. Но всюду реальность побеждает романтическую книжную схему и просвечивает сквозь нее: богатая невеста убегает из дома в теплом капоте, со шкатулкой с драгоценностями и двумя узлами, жестокие родители легко соглашаются на неравный брак, бедный жених погибает от ран, полученных в Бородинской битве; замечательно описание современником этой великой русской победы и возвращения наших героических войск, радостных русских женщин, кипения новой жизни и любви. Жизнь реальная богаче и интереснее романтической баллады, все время ее дополняет и поправляет. Впрочем, она же и гораздо суровее и прозаичнее. И Марья Гавриловна обретает, наконец, свою реальную судьбу. Жизнь – царство случая. Старая комическая путаница с женихами приводит героиню повести к новому, выстраданному счастью.

II.3. Повесть «Гробовщик».

В «Гробовщике» Пушкин еще раз вернулся к опере Моцарта «Дон Жуан». Адриан Прохоров тоже приглашает к себе в гости покойников, но этот неожиданный званый пир у гробовщика связан не с любовными приключениями, а с его мрачным ремеслом, приводящим к повседневному общению со смертью и мертвецами. То есть Пушкин здесь со стороны бытовой и даже комической неожиданно подходит к очень серьезной теме «Пира во время чумы». Живой человек посвятил себя смерти, похоронам, покойникам, ему обидно слышать попреки живых и легко пригласить к себе на новоселье своих клиентов-мертвецов. Пародируются опера Моцарта и страшные истории романтиков.

Но все эти романтические ужасы приземлены, стали обычным петербургским бытом, частью профессии и коммерции. Настолько огрубела в печальных занятиях кулацко-купеческая душа гробовщика, что она не ощущает даже ужаса при явлении потусторонних гостей. Адриан вспоминает только, по какому разряду и в каких гробах он их хоронил, какова была его прибыль. И явление мертвецов нисколько не меняет мысли, совесть и жизнь гробовщика, он лишь обрадовался, узнав, что то был пьяный тяжелый сон, и спокойно стал жить дальше и столь же успешно заниматься своей мрачной профессией. Таково счастье гробовщика, позволившее нам не только заглянуть в его заскорузлую душу, но и увидеть живописный уголок реальной питерской жизни.

II.4. Повесть «Барышня – крестьянка».

Барышня-крестьянка» - маленькая изящная комедия положений с переодеваниями во французском вкусе, разворачивающаяся в русской дворянской усадьбе. Но она добро, смешно и остроумно пародирует знаменитую трагедию – «Ромео и Джульетту» Шекспира. Ибо два богатых русских барина-соседа, Муромский и Берестов, один надутый англоман, другой медвежеватый поклонник всего русского, издавна враждуют из-за какой-то мелочи. Между тем любимые дети их, юные красивые Алексей Берестов и Лиза Муромская, ровесники и богатые наследники. По всей житейской мудрости им следует пожениться и объединить состояния и земли отцов.

Но упрямая русская вражда мешает такому простому решению, и молодым приходится тайком встретиться и полюбить друг друга через затейливую комедию и маскарад переодевания барышни Лизы в крестьянку Акулину. Однако реальное счастье их зависит не от этого увлекательного деревенского романа, а от пугливости куцей кобылки, сбросившей на охоте старого Муромского на мерзлую землю. Старики помирились, подружились и решили все за молодых. Не нужно было всех этих водевильных переодеваний, переписки, тайных любовных встреч юного барина и мнимой крестьянки. Все эти сложные романтические ходы любви новых Ромео и Джульетты были отменены простым счастливым стечением обстоятельств. Счастье их было обычным, и не было в нем шекспировской трагедии и романтизма.

II. 5. Повесть «Станционный смотритель»

В цикле «Повестей Белкина» центр и вершина – «Станционный смотритель» . В сущности, по сюжету своему, выразительности, сложной емкой теме и гениальной композиции, по самим характерам это уже маленький, сжатый роман, повлиявший на последующую русскую прозу и породивший повесть Гоголя «Шинель». Люди здесь изображены простые, и сама их история была бы простой, если бы не вмешались в нее разные житейские обстоятельства. Знаменитые немецкие гравюры с историей блудного сына, оставившего старика-отца, промотавшего все деньги, бедствовавшего, вернувшегося домой и с радостью добрым отцом встреченного и прощенного, показывают, по какому направлению мог бы развиваться сюжет повести. Однако у действия имеется своя вполне реальная логика, противоречащая плоской житейской мудрости и библейскому нравоучению.