Советские военнопленные в финском плену. Как найти информацию о родных, оказавшихся в финском плену во время войны

В книге «Судьбы военнопленных – Советские военнопленные в Финляндии в 1941-1944 гг.» исследуются причины высокой смертности в финских лагерях для военнопленных. Исследователь Миркка Даниэльсбакка утверждает, что финские власти не ставили целью истребление военнопленных, как это происходило, например, в нацистской Германии, но, тем не менее, голодная смерть сдавшихся в плен солдат стала результатом действий лиц, ответственных за условия содержания в лагерях.

• В плен попало около 67 тысяч советских солдат, большая часть из них в первые месяцы войны
• В финском плену погибло свыше 20 тысяч бойцов Красной Армии
• Уровень смертности в финских лагерях составил около 31 %
• Для сравнения – в немецких лагерях погибло 30-60 % советских военнопленных, в советских лагерях – 35-45 % немецких военнопленных, уровень смертности финских солдат в советских лагерях – 32 %, в американских лагерях погибло 0,15 % немецких военнопленных, и в британских лагерях смертность немецких пленных составила 0,03 %
• В Финляндии находились 2 организационных лагеря (в Настола под Лахти и в Наараярви под Пиэксямяки) и лагеря под номерами 1-24
• Имелись специальные лагеря для офицеров, политических, родственных к финнам народов и для считавшихся опасными пленных
• Лагеря находились во всех регионах страны, а также на оккупированных территориях Карелии, за исключением Лапландии, где немцы имели свои лагеря
• На фермах в октябре 1942 года работало свыше 10 тысяч пленных
• Начиная с 1943 года, большинство пленных работало на фермах, сначала летом, потом круглогодично

Молодые финские историки активно работают над устранением «белых пятен» финской истории. Тема советских военнопленных изучена довольно хорошо, но целостного академического исследования на эту тему до последнего времени написано не было.

Во время войны 1941-1944 гг., которую в Финляндии называют «Войной-продолжением» (название подразумевает, что война 41-44 гг. является логическим продолжением развязанной СССР в 1939 году Зимней войны), в финский плен попало около 67 тысяч бойцов Красной Армии. Примерно каждый третий из них, то есть свыше 20 тысяч человек, умерли в финских лагерях – цифра, сравнимая со смертностью в немецких, советских и японских лагерях для военнопленных.

Но Финляндия в годы войны не была тоталитарной страной, как нацистская Германия или коммунистический СССР, а западной демократией. Как же тогда получилось, что потери среди пленных были такими большими?

Ответ на этот вопрос ищет молодой финский историк Миркка Даниэльсбакка. В своей недавно вышедшей книге «Судьбы военнопленных – Советские военнопленные 1941-1944 », (издательство Tammi 2016) она заявляет, что Финляндия старалась соблюдать международные правовые нормы, касающиеся обращения с военнопленными, и пленные, которые попали на финские фермы, как правило, выжили, и многие даже с теплотой и благодарностью вспоминали время, проведенное в финских крестьянских хозяйствах. Тем не менее, голодная смерть стала участью очень многих сдавшихся в плен советских солдат.

Пленный метет улицу в Выборге, 7 сентября 1941 г. Фото: SA-kuva

Явное противоречие между воспоминаниями современников о хорошем отношении к военнопленным и неопровержимый факт высокой смертности и послужило для Даниэльсбакка основным толчком к написанию сначала докторской диссертации, а затем и научно-популярной книги.

– Меня сильно интересовало явление, которое можно было бы называть «злом, которое происходит без чьего-либо умысла» или «непреднамеренным злом», в отличие от зла, которое имело место быть в гитлеровской Германии или Советском Союзе, – говорит Даниэльсбакка.

Как она пишет в своей книге, в Финляндии никто не отрицает факта высокой смертности среди советских военнопленных, но о причинах этого явления до сих пор нет единого мнения. Продолжаются споры о том, было ли это трагическим стечением обстоятельств или результатом осознанной политики.

По мнению Даниэльсбакка, простого и однозначного ответа на этот вопрос нет. Она утверждает, что финские власти не ставили целью истребление военнопленных, как дело обстояло, например, в нацистской Германии, но, тем не менее, голодные смерти сдавшихся в плен солдат стали результатом действий лиц, ответственных за условия содержания в лагерях.

Центральный вопрос исследования можно было бы сформулировать так: «каков был «путь к злу» для лиц, допустивших такое большое количество смертей в лагерях для военнопленных»?

Психосоциальный фактор повлиял на высокую смертность

Традиционно при обсуждении высокой смертности в финских лагерях упоминаются такие факторы, как нехватка продовольствия в первую военную зиму 1941-1942 гг., а также неподготовленность финских властей к столь большому количеству пленных.

Даниэльсбакка не отрицает этого, но она также обращает внимание на такие трудно поддающиеся измерению и конкретизации факторы человеческого бытия, как психология, биология и социология человека, его склонность к самообману и категоризации. Все это способствовало к тому, что отношение к пленным стало негуманным, и их стали рассматривать не как заслуживающих сострадания несчастных ближних, а как обесчеловеченную массу.

Военнопленные, станция Раутярви, 4.8.1941 г. Фото: SA-kuva

По заявлению Даниэльсбакка, именно война является той средой, которая снимает с человека привычные ограничения общепринятых норм морали и подталкивает его к действиям, которые им не планировались. Именно война делает из рядового «нормального человека» жестокого карателя, который способен созерцать страдания другого равнодушно и даже со злорадством.

Почему же тогда такой высокой смертности среди военнопленных не было в лагерях в Великобритании и США, где ответственные за условия в лагерях тоже действовали в условиях войны?

– То, как к пленным относились на финских фермах, сравнимо с отношением к пленным в подобных условиях, например, в Великобритании. Здесь большого различия нет. Но в Финляндии, в отличие от Британии, встречалось крайне негативное отношение к русским, так называемая ненависть к русским, «ryssäviha». В этом отношении Россия была для Финляндии «удобным врагом», и военной пропаганде было легко создать образ врага. То, что пленных рассматривали как массу, снизило степень эмпатии к ним, и именно в этом ярко проявляется воздействие среды, – говорит Даниэльсбакка.

Встречавшееся в 20-30-х годах, а также в годы войны в Финляндии ярко негативное отношение к Советскому Союзу и к русским имело глубокие корни в истории сложных взаимоотношений Финляндии и России. В нем нашло отражение недоверие и страх перед восточным соседом, вторгшийся в Финляндию в 1939 году, а также кровавые события гражданской войны 1918 года, негативные воспоминания о политике русификации в составе Российской империи и так далее. Все это способствовало формированию негативного образа «русского», который частично отождествлялся с образом страшного и подлого «большевика» (для немногочисленных финских фашистов – «жидобольшевика»).

При этом Даниэльсбакка напоминает, что жесткая националистическая, ксенофобская и расистская идеология не была редкостью в те годы. Больше всего «преуспели» в этом вопросе, конечно, национал-социалисты в Германии, но и в таких западных демократиях, как Великобритания и США, были свои «болевые точки». Как пишет Даниэльсбакка, например, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль равнодушно наблюдал за тем, как «несчастный народ Бенгали» умирал от голода.

Аргумент о нехватке продовольствия не вполне состоятелен

Традиционно в качестве основной причины высокой смертности в финских лагерях упоминается нехватка продовольствия. Указывается на зависимость Финляндии от поставок зерна и продовольствия из Германии, которая использовала их в качестве инструмента давления на финские власти. Сторонники этой теории не преминут напомнить, что и гражданское население не ело досыта в ту зиму.

Миркка Даниэльбакка считает, что подобное объяснение высокой смертности среди советских военнопленных корректно лишь отчасти. Во многом к высокой смертности привели тяжелые работы, на которые при скудном питании гнали пленных.

Военнопленные строят блиндажи, Нурмолицы, Олонец, 26.9.41 г. Фото: SA-kuva

– Аргумент о нехватке продовольствия – хороший аргумент, все верно. Военнопленные были последними в цепи продовольственного обеспечения. Нехватка продовольствия сказывалась и в других закрытых учреждениях, например, в психбольницах, где смертность также росла. Но финские власти могли влиять на уровень смертности, на то, умирает ли пленных 10 или 30 процентов. Недоедание было причиной смертности, но еще большей причиной стал тяжелый труд. Финны в общем-то поняли это зимой 41-42 года, когда пленные стали умирать от полного истощения. По этой причине я считаю, что нехватка продовольствия не является единственной или главной причиной высокой смертности. Да, это было часть причины, но если бы она была настоящей причиной, то тогда бы у нас росла смертность и среди гражданского населения.

В своей книге автор для сравнения приводит такие цифры: в годы войны в финских тюрьмах от голода умерло по меньшей мере 27 человек (сидящие по уголовным статьям), а в одной только психбольнице Никкиля в Сипоо скончалось 739 человек, многие из них от голода. В целом уровень смертности в муниципальных домах для душевнобольных достигала 10 % в военные годы.

Решение вернуть пленных с ферм в лагеря оказалось для многих роковым в первую военную зиму

Пик смертности в лагерях пришелся на конец 1941 – начало 1942 года. Именно в этот период большинство пленных содержалось в лагерях, в то время как до этого, летом и осенью 1941 года, а также после этого, с лета 1942 года большинство пленных работало и жило на финских фермах. Роковым для пленных оказалось решение финских властей в декабре 1941 года вернуть пленных с ферм в лагеря. Такое решение было во многом принято из-за страха перед нежелательными изменениями в настроениях фронтовиков и гражданского населения. Оказывается, финны в первую военную осень стали слишком положительно относиться к военнопленным!

– В конце 41 года стали думать, что нахождение военнопленных на фермах оказывает деморализующее воздействие на настроения финских солдат на фронте. Опасались возникновения отношений между пленными и финскими женщинами, и с осуждением говорили о том, что к пленным относятся слишком мягко. Подобное писалось, например, в финских газетах. Но никаких реальных оснований для такого страха не было. Доказательств опасности, исходящей от пленных, не было. В целом, это был странный период. Уже весной 1942 года пленных снова стали отправлять на фермы, чтобы те помогали крестьянам в весенних полевых работах, и после этого многие пленные проживали на фермах круглый год.

Военнопленные работают на ферме, недалеко от Хельсинки, 3.10.1941 г. Фото: SA-kuva

Уже в течение 1942 года смертность в финских лагерях резко пошла на убыль и более не возвращалась к прежним показателям. Поворот к лучшему стал результатом нескольких обстоятельств, говорит Миркка Даниэльсбакка.

– Первое – это то, что война затянулась. Когда летом 41-го года отправлялись на войну, думали, что она закончится быстро, к осени, но этого не произошло. Уже к началу 42-го года стали возникать мысли о том, что война не закончится окончательным поражением Советского Союза, и в Финляндии стали готовиться к длительной войне. Разгром немцев в Сталинграде стал окончательным подтверждением этого. После этого финны стали готовиться к будущему и к тому, что Советский Союз всегда будет рядом. Также международное давление сыграло свою роль. В Финляндии стали думать о том, как негативные новости повлияют на репутацию страны. Свою роль в улучшении положения военнопленных сыграла также угроза эпидемии сыпного тифа весной 1942 года. Это привело к тому, что финны отказались от перемещения пленных из одного лагеря в другой. Ведь именно в таких ситуациях состояние пленных резко ухудшалось. Также изменение положения на фронте, а именно переход от наступательной фазы к позиционной войне, и связанное с этим резкое сокращение потерь среди финских солдат, привело к тому, что финны уже не думали, что враг заслуживает сурового обращения, – говорит исследователь.

Военнопленный и финский солдат играют на крыше будки для дезинфекции от вшей для профилактики эпидемии тифа, деревня Конева гора, Олонец, 19.4.1942 г. Фото: SA-kuva

В ситуацию в лагерях в 1942 году вмешался и Международный Красный Крест. Лично маршал Маннергейм в начале марта 1942 года написал в адрес организации письмо с просьбой о помощи. Еще до письма, в январе 42-го года, пленные получали посылки от Красного Креста, которые содержали, в частности, продовольствие и витамины. Весной того же года через организацию начала поступать помощь, но следует признать, что ее объем никогда не был значительным.

Примечательно, что поскольку Советский Союз не предоставлял через Международный Красный Крест информацию о пленных финнах в своих лагерях и не разрешал визиты к ним представителей организации, в Финляндии решили, что необходимости делать то же самое на основе взаимности нет. В целом, советские власти не проявляли интереса помогать своим пленным через Красный Крест, так как по тогдашним советским законам военного времени попасть в плен вообще считалось преступлением.

Тайные расстрелы пленных? Маловероятно, считают финские историки

Но были ли голод и тяжелая работа единственной причиной высокой смертности в финских лагерях? Какую роль в этом играли насилие и нелегальные расстрелы? Недавно в России поднимался вопрос о возможных массовых тайных расстрелах советских военнопленных в оккупированной финнами Карелии. В СМИ писали, в частности, о том, что в лесном массиве Сандармох неподалеку от Медвежьегорска, где находятся тайные захоронения жертв массовых политических репрессий 1937-38 годов, могут находиться и массовые захоронения советских военнопленных, находившихся в финском плену в годы войны. В Финляндии эту версию не считают правдоподобной, и такого же мнения придерживается и Миркка Даниэльсбакка.

– Об этом очень трудно найти достоверную точную информацию. Исследователь Антти Куяла изучал нелегальные расстрелы военнопленных и пришел к выводу, что примерно 5 % смертей военнопленных стали результатом таких действий. Это, конечно, тоже много, но намного меньше, чем, например, в гитлеровской Германии. Существует возможность, что незарегистрированных смертей было больше, чем 2-3 тысячи, о которых говорится в финских исследованиях, но события после войны, например, вердикты Верховного суда и действия Контрольной комиссии союзнических войск, не дают оснований полагать, что насильственных смертей было намного больше. По этой причине я считаю версию о тайных расстрелах советских военнопленных в Карелии маловероятной. Теоретически это возможно, но на практике - маловероятно.

Где найти информацию о родственниках, оказавшихся в финском плену в годы войны?

Картотека военнопленных в настоящее время находится в Национальном архиве . Информацию о родственниках можно запросить по электронной почте: [email protected]

Основная часть запросов выполняется на платной основе.

Cведения о советских военнопленных, погибших в плену во время Зимней войны и Войны-продолжения и о гражданских лицах, умерших в лагерях восточной Карелии, можно найти в созданной Национальным архивом виртуальной базе данных «Судьбы военнопленных и интернированных лиц в Финляндии в 1935-1955 гг.» . Информация составлена на финском языке, руководство по поиску информации представлено на русскоязычной странице базы данных.

На сайте Фотоархива Вооруженных сил Финляндии SA-kuva-arkisto можно познакомиться с фотографиями военных лет. Среди них много фото с военнопленными. При поиске использовать слово sotavanki или множественное число sotavangit .

ЧАСТЬ Х11. ГЛАВА 2

Рано утром опять зачитали список мобилизованных, построили, и мы двинулись на Горьковский вокзал. Там уже стоял состав с товарными вагонами для нас. Я попрощался с женой, это было расставание с семьей на 14 лет. В вагонах, куда нас поместили, прежде возили скот, мусор не убрали, только соорудили двухэтажные нары. Мне достались верхние нары, рядом со мной разместился молодой человек, студент 3-го курса Горьковского Педагогического института Геннадий Князев. Недалеко лежал артист Горьковского драматического театра, а вдоль окна – преподаватель Горьковского Пединститута. Мерно покачиваясь под стук колес, я пытался оценить обстановку. Я был уверен, что в продолжительной и тяжелейшей войне с Германией Советский Союз одержит победу. Жертвы будут огромные: для тирана, сидевшего в Кремле, жизнь людей не имела никакой ценности. Немецкий фашизм будет сокрушен, а вот для избавления от сталинистов-фашистов сил не будет.

Наш эшелон остановился в открытом поле недалеко от города Сегежи. Нас пригнали сюда, чтобы эвакуировать Сегежский бумкомбинат, но оказалось,что комбинат уже эвакуирован. Нам делать было нечего, мы ходили по пустому городу, население эвакуировалось вместе с комбинатом. Видели много воронок от бомб. По другую сторону от железнодорожного полотна находилась большая карело-русская деревня, в которой тоже остались старики и старухи, отказавшиеся покинуть свои насиженные места. Они говорили: «Хотим умереть здесь, где умирали наши деды и прадеды.» На улицах деревни бродили коровы, куры и утки, курицу можно было купить за гроши. Мы купили несколько кур, тут же ощипали их и на костре зажарили. Несколько дней эшелон стоял, мы никому не были нужны. Комиссар эшелона, горьковский железнодорожник, пытался разыскать нашего хозяина, Горький отказался возвратить нас назад. В конце концов мы обрели хозяина, им стало 20-е полевое строительство Карело-финского фронта. Оно находилось на берегу Сегозера. Нас выгрузили из вагонов и погнали к месту размещения 20-го полевого строительства. Начальство распорядилось о ночевке под открытым небом. Все были одеты по-летнему, на мне был легкий серый макинтош. С озера дул холодный ветер, и я почувствовал, что сильно зябну. Князев тоже продрог в своем плаще, его лицо посинело. Каждый устраивался на ночлег, как мог. Недалеко от озера обнаружили штабеля досок, из которых мы сооружали лежаки.

Из деревни нас погнали в Масельскую. Мы двигались по трудной дороге, много щебня, больших и малых валунов. Это следы ледников. Основательно измотавшись, мы добрались до районного центра Масельская. Этот городок расположен к югу от Сегежи и к юго-востоку от Сегозера. К этому времени части финской армии уже захватили город Сортавалу на севере Ладожского озера и город Суоярви на северо-востоке и двигались в направлении Масельской. Этим самым финны обходили Петрозаводск с севера. Вероятно, поэтому 20-е полевое строительство, используя наш отряд горьковских ополченцев, решило укрепить этот важный в стратегическом отношении пункт. Это была очередная глупость наших «стратегов»: разношерстная масса горьковчан, совершенно необученная, не представляла собой боевой единицы. Все это свидетельствовало о полной растерянности не только 20-го полевого строительства, но и всего Карело-финского фронта осенью 1941 года. Нас поставили на копку траншей и окопов, лопат не хватало, рыли по-очереди. Когда строительные работы были закончены, откуда-то притащили трехдюймовую пушку, а нам дали винтовки. Меня назначили командиром отделения. К нашим траншеям подвезли полевую кухню, кормили горячими щами с мясом. Секрет такой щедрой кормежки был прост. На станции Масельская находился бесхозный склад продуктов, оставленный панически бежавшими хозяйственниками. На складе хранилось много муки, макарон, сливочного масла. Через Масельскую проходили части Красной армии, в основном необученная молодежь. Бойцы были одеты плохо: старые шинели, рваные ботинки, на голове буденновки. Многие натерли ноги и еле двигались. Вот такие части были брошены против финской армии.

Неожиданно появился карел-разведчик, который сообщил, что финны находятся в 10 километрах от Сегозера. Началась паника, с этого момента врачиха у нас не появлялась, хотя у Князева начался второй приступ аппендицита, а у меня температура держалась на уровне 39-39,5. Рано утром услышали шум, топот бегущих людей, истерические крики женщин и детей. Несмотря на наше тяжелое состояние, мы с Князевым выбрались на улицу. Увидели, как большая группа людей, среди которых была и наша врачиха, вместе с детьми и вещами садились в грузовые машины. Две загруженные машины поехали, оставалась последняя машина. Мы с Князевым попросили взять нас, но нам заявили, что сажают людей только по списку. Тогда мы двинулись к Сегозеру, но и там опоздали – буксир с баржей уже отошел от берега, увозя детей, женщин и группу военных. Мы с Князевым чувствовали себя отверженными. Но надо было что-то делать. Побрели к станции Масельской. Шли по берегу, откуда брались силы? С большим трудом прошли километров 5 и неожиданно увидели шеренгу солдат, одетых в серые шинели и сапоги. Мы приняли их за наши карельские части. Скоро поняли, что ошиблись, это были финны. Мы с Князевым бросились в лес и залегли в яму, наполовину заполненную водой. Нас не заметили, финны в это время занимались буксиром на Сегозере. Финские офицеры в бинокли рассматривали буксир и баржу, один из них закричал: «Причаливайте к берегу, вам ничего не будет, останетесь жить на своих местах.» Но буксир продолжал удаляться. Финский офицер крикнул: «Если не остановитесь, будем стрелять.» Буксир удалялся. Тогда финны начали стрелять по буксиру из небольшой пушки и сразу поразили цель. Мы слышали раздирающие душу крики женщин и детей. Многие бросались в воду. Финны прекратили обстрел, офицер, говоривший по-русски, бросил фразу: «Сами виноваты.» Мы с Князевым продолжали лежать в яме, даже забыли про свои болезни. Выглянув из ямы, я увидел, что к берегу кто-то подплывает, но как-то странно машет руками, он тонул. Я шепнул Князеву, что надо спасать тонущего. Князев пытался меня удержать, говорил, что финны нас заметят. Но я все же пополз к берегу и вытащил за волосы совсем обессилевшего мальчишку лет 12-13. Мы оба легли на землю и ползком добрались до ямы. Князев был прав, финны нас заметили. Несколько человек подошли к яме и, смеясь, начали кричать: «hu”ve paive (здравствуйте)». Мы встали, с одежды стекала вода, лица и руки покрыты грязью. Нас вывели на широкую асфальтированную дорогу. Здесь я впервые увидел регулярную часть финской армии. Впереди шли несколько офицеров, одетых довольно легко, за ними медленно двигались мотоциклисты, а далее колонна легковых и грузовых машин с офицерами и солдатами. На дороге собрали пленных, человек 100. Мы оказались свидетелями забавной сценки. В числе пленных оказался карел-кучер с лошадью и коляской. Коляска была загружена ящиками с маслом. Кучер на языке, понятном финнам, просил их забрать масло, а его отпустить домой. Один из офицеров приказал масло раздать пленным. Пленные, среди которых были и офицеры, бросились к повозке, хватали ящики, с яростью срывали с них крышки, стали жадно есть масло и набивать им карманы. Финны, видя эту сцену, хохотали. Мы с Геннадием не подошли к повозке. Тошно было видеть все это. К нам подошел один финский офицер, ткнул пальцем в сторону коляски и сказал: «olka hu”ve (пожалуйста, возьмите).» Я покачал головой. Тогда к нам подбежал один из пленных в военной шинели и пытался сунуть масло в наши карманы. Я резко отстранил руку этого услужливого человека. После этого финны начали с интересом меня рассматривать.

ЧАСТЬ Х11. ГЛАВА 3

Еще со времен первой войны с Финляндией, спровоцированной Гитлером, в советских газетах пестрели статьи о зверском обращении финнов с русскими пленными, якобы пленным обрезали уши и выкалывали глаза. Я давно не верил советской прессе, но все же в каких-то мозговых клетках отложилось подозрение в отношении народа, который сам себя называет Суоми, то-есть, народом болот. Я хорошо знал, что Финляндия давала приют многим русским революционерам, убегавшим из России. Ленин вернулся из эмиграции через Финляндию. За время борьбы с царским самодержавием в Финляндии сформировалась и активно действовала сильная социал-демократическая рабочая партия. Ленин неоднократно находил прибежище в Финляндии.

В предыдущей главе я написал, что группа пленных оказалась на шоссе. Небольшой конвой повел нас на север от Сегозера. Мы с Князевым решили бежать, скрыться в лесу, а затем добраться до Масельской или Медвежьегорска. Стали постепенно отставать от колонны, конвой на это не реагировал. Мы быстро легли на землю и начали ползти к лесу. Прошли по лесу около двух километров и неожиданно наткнулись на финских солдат. Они окружили нас, мы решили, что это конец. Но два солдата спокойно вывели нас на шоссе, догнали колонну пленных и передали нас конвою. Конвоиры только кричали: - pargele, satana (черт, дьявол) – это распространенное ругательство финнов. Нас никто даже пальцем не тронул, только нас с Князевым поставили в первый ряд колонны. Один из конвоиров вытащил из кармана фотографии и, тыча в них пальцем, на ломаном русском языке говорил: «Это мой мать, это мой невест» и при этом широко улыбался. Такую сценку можно было бы принять за братание солдат вражеских армий. Нас привели в деревню, покинутую ее жителями.На улице ни души. По 5 человек разместили по избам и строго наказали, чтобы мы ничего не трогали в избах. В нашей избе был полный порядок, на кровати аккуратно сложенные подушки, на стене деревянный шкафчик, в котором стояли тарелки, чашки, кастрюли, в углу висела икона с изображением Христа, под ней на подставке еще горел фитиль в масле. На окошках занавески. В избе тепло и чисто. Впечатление, что хозяева куда-то вышли. На полу лежали самодельные коврики, на которые мы все улеглись. Несмотря на усталость, я не спал, все думал о побеге. Ход моих мыслей был нарушен шумом, привели новую партию пленных, это были пассажиры с обстрелянного буксира. Наступил рассвет, распахнулась дверь, в избу вошли 4 финских офицера. Мы все встали. Один из офицеров на русском языке заявил, что мы должны покинуть избу, поскольку в деревню возвращаются ее жители, спасенные финскими солдатами после обстрела буксира. Нас разместили в большом сарае, где уже находилось несколько человек. Посередине на соломе лежала забинтованная девушка, она сильно стонала. При обстреле буксира на Сегозере эта девушка стояла возле парового котла. Снаряд попал в котел и ее обварило паром. Лицо девушки было красным и в пузырях. В этом же сарае оказался и спасенный нами мальчик, он бросился ко мне и со слезами на глазах сказал, что его мать и сестру не спасли, они утонули в Сегозере. Вошел финский офицер, принес большую кастрюлю супа и галеты. Забинтованная девушка от еды отказалась, попросила воды. Перед сном принесли бак с кипятком и всем дали по два кусочка сахара. Мы с Князевым не спали, мой молодой друг спрашивал меня, что с нами могут сделать финны. В советских газетах писали, что финны зверски расправляются с военнопленными. Но пока с нами обращались вполне по-человечески. Утром в сарай вошли 5 финских офицеров. Один из них обратился к нам на ломаном русском языке: «Приготовьтесь, сейчас будем отрезать у вас уши, носы и выкалывать глаза.» Мы приготовились к самому страшному. И тут все офицеры и солдаты, стоявшие возле открытых дверей, начали громко смеяться. Тот же офицер сказал: «Ваши газеты клевещут, изображают нас изуверами. Мы никому ничего не сделаем плохого, вы наши пленные, с вами будут обращаться, как с пленными, будете работать до окончания войны, а потом мы вас отправим на родину.» Все облегченно вздохнули, начали улыбаться. Принесли завтрак: кашу, чай и по два кусочка сахара. Приехала санитарная машина, увезли обожженную девушку, двух больных и мальчика, спасенного нами. Он подбежал ко мне и со слезами стал прощаться. Я погладил его по светлым волосам и отвернулся. Всегда тяжело видеть страдающих детей. Душевная растерянность и раздвоенность охватили меня в плену, мысли путались, не мог сосредоточиться. Я видел, что условия существования в финском плену не идут ни в какое сравнение с условиями в советских концлагерях. В Финляндии не издевались над пленными, не унижали, на родине же политическому заключенному постоянно дают понять, что он не человек, а раб, с которым можно поступать, как угодно. Но одно обстоятельство постоянно беспокоило меня, это еврейская проблема. Ни один народ на нашей планете не преследовался, как евреи. Не за то ли, что они не пожелали преклонить свои головы перед глупостью? Не за то ли, что дав христианам бога-человека, евреи не хотели пасть на колени перед ним, превращенным в идола? Никогда так остро, можно сказать, судьбоносно, не стоял еврейский вопро,. как после прихода фашистов к власти в Германии. Меня мучил вопрос: неужели демократическая Финляндия по отношению к евреям занимает такую же позицию, как фашистская Германия? Мои тяжелые раздумья прервались. Всех из нашего сарая посадили в машины, вместе с нами сели два финских солдата. Двинулись по широкой асфальтированной дороге. Много встречных машин с солдатами и провиантом. Шофер одной из встречных машин сбросил на дорогу две большие коробки с галетами и что-то крикнул по-фински. Наш шофер остановил машину, крикнул, чтобы мы слезли, подобрали коробки и разделили галеты между собой. Маленький эпизод, но весьма характерный. К вечеру прибыли в большой лагерь Суоярви, где содержались пленные, военные и гражданские. Среди администрации этого лагеря была небольшая группа фашистов, которая сразу проявила себя по отношению к пленным. Утром всех пленных построили по два человека за получением завтрака. Группа фашистов следила за порядком, они кричали, требовали, чтобы мы смотрели друг другу в затылок, не разговаривали. Один пленный, неизвестно, по какой причине, вышел из строя. Один из офицеров-фашистов выстрелил в него и убил. Мы все напряглись. Но тут произошло то, что трудно было нам предположить. Кое-что поясню. В Финляндии некоторые граждане принципиально отказывались принимать участие в войне. одни – по нравственным убеждениям, другие – по религиозным. Их называли «отказниками» и весьма своеобразно наказывали: если это был солдат, с него снимали погоны и ремень и вместе с дезертирами помещали в отдельную палатку на территории лагеря для военнопленных. Такая палатка стояла и в лагере Суоярви, в ней находилось 10 человек, рослые, крепкие ребята с осмысленными лицами. Когда они увидели, что офицер убил пленного, эти ребята подскочили к стрелявшему офицеру и начали бить его, выхватили у него пистолет, который забросили за забор лагеря. Комендант лагеря, пожилой фельдфебель, спокойно подошел к избитому фашисту, лежавшему на земле, поднял его за шиворот, подвел к воротам лагеря и сильным ударом по заду ногой вышиб за ворота и крикнул: «poisch, pargele, satana (прочь, черт, дьявол).» Затем комендант подошел к нашей очереди и на ломаном русском языке громко заявил: «Такие люди, как этот стрелявший фашист, позорят наш народ, мы никому не разрешим издеваться над вами, вы не несете ответственности за своих правителей.» Поведение «отказников» и коменданта лагеря произвели на меня очень сильное впечатление.

После этого события для меня кое-что прояснилось. Мне стало ясно, что Финляндия является страной, где соблюдение законов обязательно для всех, что в финском народе нет корней для широкого распространения идеологии фашизма и антисемитизма. Я понял, что в советских газетах о Финляндии публиковалась беспардонная ложь. Через день после этих событий пленных повели в соседнюю деревню, чтобы помыться в бане. В бане нам выдали свежее белье. После бани мы не вернулись в прежний барак, нас размесили в большом бараке, где не было большой скученности, хотя нары были двойными. Я оказался на верхних нарах между Геннадием Князевым и Василием Ивановичем Поляковым, уроженцем города Тамбова. Он попал в плен возле Сортавала, рассказал, что финская армия без боя заняла Петрозаводск, но дальше не продвигалась, хотя немцы требовали от финского командования, чтобы оно двинуло свои части к Ленинграду, окруженному немецкими войсками. Несколько позже я узнал от финнов, что депутаты финского сейма от социал-демократической партии в категорической форме потребовали от правительства, чтобы оно руководствовалось стратегическими интересами Финляндии, а не Германии. Оказывается, главнокомандующий финской армией Маннергейм и президент Финляндии Рютти входили в партию «прогрессистов», возникшую в годы, когда Финляндия входила в состав Российской империи. И что меня очень удивило и обрадовало – это позиция финского правительства по еврейскому вопросу. Несмотря на большое давление со стороны фашистской Германии, Финляндия не допустила, чтобы на ее территории преследовали евреев и как-то дискриминировали. Более того, евреи служили в финской армии. В обстановке, когда Финляндия была союзницей Германии в войне и когда немецкий фашизм провозгласил геноцид евреев главным направлением своей деятельности, позиция Финляндии требовала очень большого мужества от ее руководителей.

ПУТЬ ДОМОЙ

Ни одна война не может длиться вечно. Однажды наступает тот момент, когда смолкают выстрелы и представители противоборствующих сторон садятся за стол переговоров. Но не только политические и территориальные вопросы должны решить высокие договаривающиеся стороны, на каждой из них лежит еще и ответственность за своих граждан, волею обстоятельств оказавшихся в лагерях для военнопленных. Ведь как бы ни было тяжело в плену, но у человека всегда теплится надежда, что государство помнит о нем и настанет тот день и час, когда он вернется домой. Эта вера помогала военнопленным пройти через муки пребывания в лагерях.

Выше рассматривались вопросы, касающиеся условий содержания, учета, медицинского обслуживания и трудового использования военнопленных в лагерях во время Зимней войны и войны Продолжения. Затрагивались некоторые аспекты политической работы с военнопленными и возможности реализации их духовных нужд в условиях плена. Теперь пришел черед поставить финальную точку в истории пребывания финских и советских пленных в лагерях в СССР и Финляндии и рассмотреть вопросы, связанные с их репатриацией

Деятельность комиссии по послевоенному обмену военнопленными. 1940 год

12 марта 1940 года между Советским Союзом и Финляндией было подписано соглашение о прекращении боевых действий. Впрочем, сразу же возникли некоторые осложнения: несмотря на перемирие, отдельные группы финских военнослужащих, не успевших отойти за линию соприкосновения войск, брались в плен частями РККА. Такие действия продолжались, по некоторым сведениям, до апреля - мая 1940 года. Уже после прекращения огня РККА захватила в плен по меньшей мере 30 военнослужащих финской армии, а на сторону финнов добровольно перешли не менее трех бойцов и командиров Красной Армии.

Как мы помним, оба государства в целом придерживались Гаагской 1907 года и Женевской 1929 года конвенций о военнопленных. В соответствии с этими международными правовыми документами и внутренним законодательством обеих стран, в мирный договор вошло положение, предусматривающее возвращение всех военнопленных на родину в кратчайшие сроки.

8 апреля народный комиссар иностранных дел Союза ССР Вячеслав Молотов уведомил уполномоченного правительства Финляндии Юхо Кусти Паасикиви о согласии советской стороны на создание Смешанной комиссия по обмену военнопленными между Советским Союзом и Финляндией.

«Господину Паасикиви

Уполномоченному Правительства Финляндской Республики

Господин Уполномоченный,

Имею честь уведомить Вас, что Правительство Союза Советских Социалистических Республик согласно на нижеследующий порядок взаимного возвращения военнопленных - советских граждан и финляндских граждан:

1. Возвращение военнопленных будет начато 15 апреля сего года и должно быть закончено в возможно короткий срок

2. Передача тяжело раненных или серьезно больных, состояние здоровья которых не позволяет перевозки с одного места в другое, будет произведено по мере выздоровления этих лиц; стороны немедленно сообщают друг другу списки, с указанием имен и фамилий этих лиц.

3. Немедленному возвращению подлежат также военнопленные, совершившие всякого рода наказуемые деяния.

4. Для практического проведения в жизнь возвращения военнопленных в городе Выборг учреждается смешанная комиссия из трех представителей СССР и трех представителей Финляндской Республики.

5. Вышеупомянутая комиссия имеет право посылать своих уполномоченных на места для содействия скорейшего отправления военнопленных на Родину.

6. Смешанная Комиссия установит регламент своих работ, определит, через какие пограничные пункты будет происходить возвращение военнопленных, и установит порядок и условия эвакуации военнопленных.

Примите, господин Уполномоченный, уверения в моем совершенном к Вам уважении.

/В. Молотов/».

В задачу этого межправительственного органа входило: 1) утверждение регламента своей деятельности; 2) определение пограничных пунктов, через которые будет происходить возвращение военнопленных; 3) установление порядка и условий эвакуации военнопленных.

Для содействия скорейшего отправления пленных в СССР и Финляндию комиссия была наделена полномочиями посылать своих представителей в места содержания военнопленных. Впрочем, обмен пленными проходил довольно гладко и без осложнений, в связи с чем ни СССР, ни Финляндия не считали целесообразным контролировать отправку военнопленных на месте и удовлетворились списками, представленными обеими сторонами.

Однако не все советские военнопленные стремились вернуться в «ласковые объятия» своей родины. На всем протяжении финского плена советским бойцам и командирам предлагали остаться в Финляндии или выехать за ее пределы после окончания боевых действий, ссылаясь на то, что пленных в СССР все равно расстреляют. Эмигранты рисовали перед красноармейцами заманчивые картины жизни в свободной Финляндии.

«…Поп сказал, что после 5 лет батрачества вы получите гражданство. Вам дадут 4 коровы, дом, землю, 3 лошади с выплатой их стоимости в рассрочку. Нежелающие остаться в Финляндии могут поехать в любую другую страну».

Те, кто не хотел возвращаться в СССР, писали прошения. Характерными чертами обращений и петиций военнопленных в адрес финских властей являются, во-первых, стремление писавших доказать, что они идеологические противники существующего в Советском Союзе режима: («Будучи подданным СССР, живя там со дня своего рождения, я на всем протяжении своей сознательной жизни в понимании политического строя в СССР, не разделял и не разделяю свои личные убеждения и взгляды с государственно-политическим строем СССР,> (прошение А. Семихина) 5 . Во-вторых, ссылки на обещания финского правительства и Красного Креста оправить их в любую другую страну, либо оставить в Финляндии. В-третьих, опасения, что в СССР их ждет смерть как предателей родины, и они взывают к гуманным чувствам финнов («Есьли ришите чтоб я небыл тут прошу вас луче забейте на мести есьли в расею там всёдно забют но хоть ни буду Я там стродать в тюрме <…>

Я только одно думал что если удасца перейти к Финам то сколько буду жить то буду приять и благодарить всему Финскому Провительству и всему народу <…>

Но только прошу не отправляйте Мине в С.С.С.Р.» (прошение Н. Губаревича) 7 .

Вот несколько примеров подобных прошений и петиций (орфография и стиль сохранены. - Д. Ф .).

«Финскому обществу красного креста от русских в/пленных невозвратившихся на родину.

Прошение.

В Марте сего года перед обменом в/пленными нам было предложено через представителей Красного Креста и финских в/властей право на невозвращение на родину и попутно с этим было предложены условия. И обещали отправить в другую страну согласно нашего желания. Мы-же будучи долеко нерасположены к совецкому провительству охотно воспользовались предложением. Но с тех пор прошло 5–6 месяцев и сегодня 21/VIII–40 г. к нашему несчастью мы еще находимся в стенах тюрьмы и некто не берется предсказать нашу судьбу.

К тому же мы утратили родину и подданство и таким образом очутились совершенно безпомощными. Но несмотря на все это мы еще не утратили человеческий облик и мы еще живые существа а потому прибегаем к обществу Красного Креста к организации справедливо защищающей человеческую жизнь ее интересы. И убедительно просим Вашего вмешательства и вашего ходатальства перед Финским провительством освободить нас из тюрьмы.

Где определить место жительство мы сейчас ничего не можем просить и доверчево поручаем вам и Финскому Провительству.

Убедительно просим неотказать в просьбе по поручению от всех в/пленных

/Грошницкий/

В мае 1940 года военнопленные составили список тех, кто отказывается возвращаться в СССР, и передали его финнам.

«Список пленных, которые не желают вернуться в СССР.

1) Горбуянов, Василий А. солдат

2) Граммика Константин Д.

3) Ерофьев Дмитрий Д.

4) Завитсков Николай.

5) Зубаев Макар.

6) Иванков Василий Т.

7) Кадулин Захар В.

8) Ксенонтов Николай К.

9) Кумеда Антон Т.

10) Ладовский Алексей Ф.

11) Лугин Александр Т.

12) Маликов Александр Т.

13) Малястров Василий П.

14) Мезгов Андреевич И.

15) Попов Степан И.

16) Николаев Яков А.

17) Рахманин Иван С.

18) Светсов Игнат А.

19) Утарев Халидулла.

20) Хренов Матвеев (? - Д. Ф .) К.

21) Шадагалин Селим.

22) Шемна Михаил В.

23) Яблоновский Андрей И.»

Однако решения по их прошению не последовало вплоть до августа 1940 года. Тогда они написали повторную петицию:

«Его Превосходительству!!!

Премьер Министру Финляндии

От Русских в/пленных не изъявивших свое желание возвратиться в Россию

Прошение.

Изволим сообщить Вашему Превосходительству что в Марте месяце сего года перед отправкой Русских в/пленных на родину Нам было предложено через Финских в/властей и через организацию красного креста, права оставаться в Финляндии или уезжать в другую страну по своему выбору, попутно с этим было обещано ряд условий.

Имея достатучную ненависть к своему правительству (Советскому) мы с большой радостью встретили предложение Финского Правительства не возвратиться на родину, в надежде скоро устроить свою жизнь под защитой справедливых Законов Финляндии или другой страны. Но с тех пор прошло 5–6 месяцев и 8/VIII.40 г. мы еще находимся в стенах тюрьмы и некто неберется предсказать нашу судьбу и что ожидает нас завтра. Ктому же и на сегодняшний день мы испытаваем отношения к нам что внашем лице только и видят врагов своих, которые пришли вместе с войной раззорить Финляндию. Хотя это и правда но мы просим поверить что мы в этом меньше в сего виноваты что вина этому государства и Ф. правительства. И что мы сами пострадали в этом больше чем Финский народ, что и заставило нас оказаться от своей родины и питать отвращение к Советскому правительству. А посему учитывая все выше изложенное и наше страдания в тюрьме убедительно просим обратить внимание Вашего Превосходительства и Финского правительства освободить нас из заключения. Определить наше место жительства оставить в Финляндии или отправить в другое государство в этом полагаемся на Вашу милость и как будет угодно Вашему Превосходительству и Финскому правительству.

Убедительно просим не отказать в просьбе. По уполномочению от 23 Русских в/пленных

1) Громицкий,

2) Горбунов,

3) Ксенофонтов.

И еще убедительно просим ответить на наше прошение в возможно короткий срок, т. к. от этого зависит много наших переживаний».

Оставшиеся в Финляндии советские военнопленные еще достаточно долго находились в лагерях и тюрьмах страны, ожидая решения своей судьбы. Во время войны Продолжения некоторые из них работали переводчиками, санитарами, врачами в лагерях для военнопленных (Карвиа, Кеми, Коккола и др.).

Местом работы Смешанной комиссии по обмену военнопленными обе стороны определили г. Выборг. В комиссию делегировали по три представителя от каждой из сторон. Еще перед началом заседаний СССР и Финляндия договорились о некоторых нюансах возвращения пленных. Во-первых, передача тяжело раненных или серьезно больных военнопленных, состояние здоровья которых не позволяет перевозки с одного места в другое, будет произведена по мере выздоровления этих лиц. При этом обе стороны должны были незамедлительно передать друг другу списки с указанием имен и фамилий этих пленных. Во-вторых, советская сторона настоятельно требовала немедленно передать военнопленных, совершивших разного рода уголовно наказуемые деяния. Я считаю, вероятнее всего, СССР опасался, что эти пленные откажутся возвратиться в Советский Союз после отбытия наказания в Финляндии. На практике во время работы Смешанной комиссии этот вопрос поднимался и прямо, и косвенно несколько раз. В-третьих, СССР и Финляндия договорились О том, что возвращение военнопленных должно быть закончено в возможно короткий срок.

Первоначально в соответствии с нотой Молотова работа комиссии должна была начаться уже 10 апреля, а первая партия военнопленных передана уже 15 апреля. Но по взаимной договоренности начало деятельности этого межправительственного органа было отодвинуто на более поздний срок - 14 апреля. Именно в этот день состоялось первое заседание. В состав комиссии от финской стороны входили: генерал Уно Койстинен, подполковник Матти Тийайнен и капитан Арво Виитанен. Советскую сторону представляли комбриг Евстигнеев (представитель РККА), капитан госбезопасности Сопруненко (начальник УПВИ НКВД СССР) и представитель Наркомата иностранных дел (НКИД) Тункин. Таким образом, СССР делегировал для работы в комиссии уполномоченных тех структур, которые по роду своих занятий были тесным образом связаны с военнопленными. Армия захватывала в плен военнослужащих финской армии, УПВИ отвечало за их содержание в лагерях и приемных пунктах, а НКИД регулировал международно-правовые аспекты приема и репатриации финских пленных.

В связи с тем, что комиссия работала на советской территории, большую часть расходов по ее содержанию взял на себя СССР. 14 апреля 1940 года комбриг Евстигнеев направил в Москву телеграмму, с просьбой перевести 15 тысяч рублей для содержания штаба работы комиссии. В отчете о работе комиссии отмечалось, что сотрудники советской делегации получали 30 рублей в день на питание и 15 рублей на командировочные расходы. На пять завтраков (по 250 рублей каждый) для представителей финской делегации было выделено 1250 рублей.

Смешанная комиссия по обмену военнопленными между СССР и Финляндией осуществляла свою деятельность с 14 по 28 апреля 1940 года. За время работы было проведено шесть заседаний - 14, 15, 16, 18, 27, 28 апреля 1940 года, на которых были предприняты попытки решить следующие вопросы:

Порядок передачи пленных обеих армий;

Возвращение военнопленных финской армии, захваченных после 12 часов 13 марта 1940 года, то есть после прекращения боевых действий;

Наведение справок о про павших без вести;

Сроки передачи больных и раненых военнопленных.

На первом заседании комиссии обе стороны обменялись данными о количестве военнопленных, содержавшихся на их территории. Советский Союз объявил о 706 финских военнопленных, а Финляндия о 5395 советских пленных. На этом же заседании члены комиссии установили приблизительные даты передачи пленных. Советский Союз заявил, что готов осуществить репатриацию финских военнопленных 16 апреля 106 человек и 20 апреля - 600 человек. Финская сторона обязалась передать советских военнопленных в установленные сроки:

25 апреля - всех остальных военнопленных, кроме больных и тяжело раненных, которые должны были передаваться по мере их выздоровления.

На пятом заседании комиссии (27 апреля 1940 года) стороны договорились и о сроках возвращения последней категории военнопленных. Первая передача должна была состояться 10 мая. По оценкам комиссии, финская сторона могла вернуть в СССР группу в 70-100 человек, Советский Союз - около 40 финских больных и тяжело раненных военнопленных. Следующий обмен предусматривался 25 мая, когда должны передаваться все остальные пленные, состояние здоровья которых допускало транспортировку. Как видно из приведенных выше цифр, обе стороны еще не имели полных сведений о точном числе находящихся у них военнопленных. Но данные уточнялись, и к моменту прекращения работы Смешанной комиссии стороны уже располагали более полной и точной информацией о количестве военнопленных.

Помимо обмена военнопленными комиссия занималась розыском пропавших без вести военнослужащих РККА, финских солдат, офицеров, иностранных добровольцев, служивших в финской армии, а также гражданских лиц.

Перед последним, шестым заседанием Смешанной комиссии (28 апреля 1940 года) комбриг Евстигнеев получил телеграмму-молнию за подписью Деканозова. В ней, в частности, отмечалось несколько моментов, на которые следовало обратить особое внимание советской делегации:

1. В соответствии с принципами международного права Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях войны» и Женевской конвенции 1929 г. о военнопленных потребовать от финской стороны вернуть все личные документы, личное имущество и деньги советских военнопленных;

2. Вернуть в СССР всех военнопленных, находящихся под судом, следствием, находящихся в тюрьмах и других местах заключения;

3. Добиться внесения в протокол заседания фактов использования финской стороной советских военнопленных на работах оборонительного характера в Финляндии;

4. Потребовать от финнов справку о всех еще невозвращенных, умерших и не пожелавших вернуться в СССР советских военнопленных.

Целесообразно также отметить, что в процессе работы комиссии и обмена пленными решались вопросы, связанные с возвращением личного имущества и денежных средств, изъятых у пленных на приемных пунктах и в лагерях для военнопленных на территории СССР и Финляндии. Советская сторона заявила, что у русских военнопленных в Финляндии были отобраны:

денег - 285 604, 00 рублей;

паспортов - 180;

комсомольских билетов - 175;

партийных документов - 55;

профсоюзных билетов - 139;

военных билетов - 148;

трудовых книжек - 12;

часов - 305;

удостоверений личности - 14.

Кроме того, во время обмена военнопленными в СССР в составе одной из групп было передано 25 бывших советских пленных, которые заявили, что в Финляндии у них конфисковали 41 374 финских марки. Вероятнее всего, судя по отобранному у них специальному снаряжению и экипировке, некоторые из них были членами диверсионных и разведывательных групп, агентами разведывательного отдела Северо-Западного фронта. Это подтверждают и вернувшиеся из финского плена красноармейцы:

«Когда нас готовили к отправке на родину, мы видели наших парашютистов… 21 человек переодетые в финскую форму… Эти товарищи просили передать нас, чтобы мы передали своему правительству о них…»

14 мая 1940 года на имя капитана госбезопасности Сопруненко пришла телеграмма из Ленинградского военного округа за подписями начальника ЛВО комбрига Евстигнеева и комиссара РО ЛВО батальонного комиссара Гусакова:

«Прошу Вашего распоряжения о допуске к опросу возвратившихся из Финляндии военнопленных, бывших агентов разведотдела Северно-Западного Фронта и армий, в различное время задержанных в Финляндии при ходке на выполнение спец. заданий, что крайне необходимо для выяснения причин провала и учета недостатков в подготовке. Для проведения опроса командируется майор тов. Померанцев. Основание: Телеграфное распоряжение Заместителя Наркома Обороны комдива тов. Проскурова».

Финская сторона, в свою очередь, заявила, что у финских военнопленных на территории СССР было отобрано личное имущество - часы, золотые кольца, перья и т. д. на сумму 160 209 финских марок и деньги 125 800 финских марок. Всего на сумму 286 009 финских марок. 21 апреля 1940 года советский уполномоченный комиссии старший политрук Шумилов передал финской стороне 19 873 марки 55 пенни. Таким образом, каждый их финнов к моменту пленения должен был иметь при себе в среднем около 150 марок. Однако несмотря на то, что по существующим в СССР инструкциям личные вещи, валюта и ценные предметы должны были регистрироваться и храниться, в недрах НКВД таинственным образом исчезло свыше ста тысяч финских марок. Впрочем, неизвестно, осели ли деньги в НКВД или У мародеров, или финны завышали суммы отобранных у них вещей. Целесообразно также заметить, что и финская сторона передала в СССР до окончания работы Смешанной комиссии лишь малую толику из отобранных у советских пленных личных вещей. К сожалению, исследователи не располагают точными сведениями о возврате остального имущества финским и советским военнопленным после Зимней войны.

Организация возвращения на родину (Зимняя война)

Основной обмен пленными производился на станции Вайниккала. За это время на родину вернулись 847 финна (20 остались в СССР) и 5465 советских солдат и командиров (по данным В. Галицкого - 6016).

Говоря о советских военнопленных периода Зимней войны, надо отметить, что проблема взаимоотношений советского государства со своими соотечественниками, оказавшимися в плену, прошла несколько этапов. Российская империя в XIX–XX веках подписала все основные конвенции об обращении с военнопленными. При этом немаловажное внимание уделялось и своим солдатам и офицерам, захваченным противником. Вернувшихся на родину встречали как героев. После революции 1917 года ситуация постепенно начинает меняться. Россия заявляет о своем выходе из войны, но проблема пленных остается. Советское государство заявило об ответственности за судьбы военнопленных, и уже в апреле 1918 года в соответствии с декретом Совета народных комиссаров создается Центральная комиссия по делам пленных и беженцев (Центропленбеж) при Народном комиссариате по военным делам.

В июле 1918 года на V Всероссийском съезде Советов делегаты приняли «приветствие русским военнопленным, находящимся в различных местах». В этом документе предписывалось всем губернским советам создать специальные отделы по организации помощи пленным, которые должны были вести свою работу в тесном контакте с Центропленбежом. Отделы должны были немедленно начать сбор хлеба и предметов первой необходимости для отправки их военнопленным. Более того, Совет народных комиссаров в своих постановлениях от 16 ноября 1918 года, 18 мая 1919 года, 9 июня 1920 года и 5 августа 1920 года назначил денежную компенсацию русским военнопленным Первой мировой войны и военнослужащим Красной Армии и флота, вернувшимся из вражеского плена. Денежная помощь оказывалась и членам семей пленных.

Однако Гражданская война внесла свои коррективы, и несмотря на то, что РСФСР гарантировала гуманное отношение к военнопленным независимо от государственной и национальной принадлежности, данное положение не всегда соблюдалось. Крайне ожесточенный характер войны, в которой обе стороны понесли колоссальные потери, бескомпромиссность политической борьбы зачастую не позволяли соблюдать самые элементарные нормы обращения с военнопленными. И красные, и белые допускали массовые убийства и пытки пленных.

С середины 20-х годов в СССР сложилась обстановка всеобщего недоверия, подозрительности и шпиономании. Все это естественным образом нашло отражение и в Уголовном кодексе СССР в отношении к военнопленным. Уже с 20-х годов в советском уголовном законодательстве появляются статьи, предусматривающие ответственность за сдачу в плен. В этом случае на военнослужащих Красной Армии и Рабоче-крестьянского Красного Флота распространялись действия 58-й и 193-й статей Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшие смертную казнь с конфискацией имущества за измену родине - шпионаж, выдачу военной и государственной тайны, побег за границу, переход на сторону противника и вторжение на территорию СССР в составе вооруженных банд. Репрессиям подвергались и члены семьи военнослужащего, если они знали о его намерениях, но не довели это до сведения властей. В этом случае они осуждались на срок до пяти лет с конфискацией имущества. Остальные члены семьи лишались избирательных прав и подлежали высылке в отдаленные районы Сибири сроком на пять лет.

Более детально аналогичные действия, совершенные военнослужащими, прописывались в 193-й статье УК РСФСР, предусматривающей наказания за воинские преступления. В соответствии с этой статьей воинскими преступлениями признавались деяния, направленные против установленного порядка несения военной службы, совершенные военнослужащими и военнообязанными запаса Рабоче-крестьянской Красной Армии, а также гражданами, состоящими в особых, образуемых в военное время командах для обслуживания тыла и фронта.

Попавшим в окружение рядовым и младшим командирам периода Зимней войны часто инкриминировали «самовольное оставление части или места службы», «побег из части» или «самовольное оставление части или места службы в боевой обстановке» (ст. 193-7-193-9). Офицеры и политработники попадали под действие статьи 193-21 - «самовольное отступление начальника от данных ему для боя распоряжений, в целях способствованию неприятелю».

Статья 193-22 предусматривала расстрел за самовольное оставление поля боя, отказ действовать оружием во время боя, сдачу в плен и переход на сторону противника. Здесь существовала оговорка: «сдача в плен, не вызвавшаяся боевой обстановкой». Таким образом, подразумевалось, что существовали некоторые обстоятельства, например ранение и т. п., при которых пленение не рассматривалось как уголовно наказуемый поступок. Но на деле все оказывалось не так. Даже ранение нередко не влекло за собой освобождения от ответственности за сдачу в плен.

Уголовная ответственность, а точнее, расстрел предусматривался статьей 193-20: «Сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил, оставление неприятелю, уничтожение или приведение в негодность начальником вверенных ему укреплений, военных кораблей, военно-летательных аппаратов, артиллерии, военных складов и других средств ведения войны, а равно непринятие начальником надлежащих мер к уничтожению или приведению в негодность перечисленных средств ведения войны когда им грозит непосредственная опасность захвата неприятелем и уже использованы все способы сохранить их, если указанные в настоящей статье действия совершены в целях способствованию неприятелю…»

Можно еще долго перечислять части и параграфы статьи 193 УК РСФСР, но результат будет один: в большинстве случаев она предусматривала «высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества» за совершенные проступки.

Анализируя 193-ю статью, можно прийти к интересному выводу: предусматривая жесткие меры наказания за сдачу в плен военнослужащих Красной Армии, она в то же время делала более защищенным положение иностранных военнопленных. Так, параграф 29 (пункты А и Б этой статьи) предусматривал лишение свободы на срок до трех лет или применение наказания в соответствии с правилами дисциплинарного устава РККА за «дурное обращение с пленными, или сопряженное с особой жестокостью или направленное против больных и раненых, а равно небрежное исполнение обязанностей в отношении указанных больных и раненых лицами, на которых возложены их лечение и попечение о них». Таковы вкратце основные положения статей Уголовного кодекса РСФСР, касавшиеся наказаний за воинские преступления, если пленение вообще можно считать преступлением. Но советскому законодательству того времени был присущ обвинительный уклон. После окончания Зимней войны практически всех бывших советских военнопленных решением Особого совещания НКВД СССР осудили к заключению в исправительно-трудовых лагерях системы ГУЛАГа. Таким образом, изначально советское государство рассматривало своих граждан, оказавшихся во вражеском плену, как уголовных преступников.

С момента пересечения линии государственной границы с бывшими советскими пленными про водились беседы и допросы специальными группами военных дознавателей, состоящими из политруков. Анализируя «Акты санитарного состояния военнопленных, донесения о беседах с ними и сведения о количестве отобранных ценностей и документов финскими властями», можно выделить несколько основных групп вопросов, с особой тщательностью выяснявшихся у бывших советских пленных:

1. Нормы продовольственного снабжения советских военнопленных в Финляндии, питание пленных в лагерях и тюрьмах.

2. Обращение с советскими военнопленными в лагерях, местах временного содержания и тюрьмах Финляндии со стороны гражданских и военных властей.

3. Антисоветская работа с военнопленными.

4. Выявление предателей и изменников Родины из числа советских военнопленных.

5. Выяснение имен и фамилий советских военнопленных, не пожелавших вернуться в СССР после окончания боевых действий.

6. Настроения вернувшихся в Советский Союз военнопленных.

Далее события развивались так 19 апреля 1940 года решением Политбюро (за подписью Сталина) предписывалось всех пленных, возвращенных финской стороной, направлять в Южский лагерь НКВД СССР (Ивановская обл.) ранее предназначенный для финнов. «В трехмесячный срок обеспечить тщательное проведение оперативно-чекистских мероприятий для выявления среди военнопленных лиц, обработанных иностранными разведками, сомнительных и чуждых элементов и добровольно сдавшихся финнам с последующим преданием их суду». С момента пересечения государственной границы с бывшими советскими военнопленными началась оперативная работа.

Данные о «невозвращенцах» получали от военнопленных. «Военнопленный Михет <…> знает фамилию танкиста, который сдался в плен вместе с танком, без сопротивления». Или же: «Младший лейтенант Антипин …остался и переодет в финскую одежду, отправлен по неизвестному направлению. Дал согласие писать мемуары». Постепенно на основании таких показаний были выяснены фамилии невозвращенцев. 6 июня Сопруненко отправляет в Москву «список лиц, находившихся в плену в Финляндии и отказавшихся вернуться в СССР».

На основании допросов в апреле 1940 года СССР представил Финляндии список своих военнопленных, удерживаемых на ее территории, из 99 фамилий. Однако финские власти заявили, что у них находятся 74 военнопленных. Из них Финляндия передала советской стороне 35 человек В соответствующем документе финской стороны имелись следующие цифровые данные:

ВОЗВРАЩЕНО

Русские 33 чел.

Белорусы 1 чел.

Грузины 1 чел.

Армяне 1 чел.

Евреи 1 чел. ·

Латыши 1 чел.

Болгары 1 чел.

Коми 1 чел.

Всего 39 чел.

НЕ ВОЗВРАЩЕНО

Украинцы 21 чел.

Татары 2 чел.

Узбеки 2 чел.

Башкиры 1 чел.

олонецкие и южные 1 чел.

тверские 1 чел.

Ингерманландцы 1 чел.

Поляки 1 чел.

Всего 35 чел.

Таким образом, Финляндия не спешила отдавать нерусских военнопленных. Русских передавали быстрее. Видимо, были опасения, что СССР будет настойчиво требовать выдачу именно русских.

Однако в документе была сделана любопытная приписка относительно лиц, не указанных в этом общем списке возвращаемых Финляндией военнопленных:

«Дополнительно примерно 30 русских перебежчиков, которых не возвратят потому, что должностные лица тюрьмы им это обещали, что их не вернут. Капитан Раск объявил о них 15/4-40, министр иностранных дел (неразборчиво) 16/4 пленных направили в Коккола».

То есть в Финляндии находились еще как минимум 30 человек, которые не просто не желали возвращаться в СССР, но которым было дано обещание, что их не выдадут советским властям. Однако советские органы власти это не смущало. Они упорно предпринимали всяческие усилии по их возвращению на родину. В частности, 18 ноября 1940 года в Финскую миссию поступила просьба «довести до сведения правительства Финляндии, что Советская сторона настаивает на возвращении в Советский Союз оставшихся в Финляндии 20 человек в/пленных из числа военнослужащих Красной Армии».

На этот демарш финны никак не ответили. Но указанные просьбы СССР не прекращались. Он настаивал на выдаче ему не пожелавших возвращаться на родину. И несмотря на то что некоторые советские военнопленные несколько раз подавали прошения в различные государственные органы власти Финляндии о том, чтобы их оставили там, большая часть из них под давлением советских властей была репатриирована в Советский Союз. При этом некоторые из них были просто обменены на граждан Финляндии, оставшихся в СССР

Последний такой обмен произошел 21 апреля 1941 года. Тогда рядовой Никифор Дмитриевич Губаревич, проживавший до Зимней войны в Белоруссии, находившийся в тюрьме города Миккели с 21 марта 1940 года, несмотря на то, что четырежды подавал прошение о неотправлении его в СССР, был обменен на гражданина Финляндии торговца Юрье Николай Ниеминена.

Но только с началом войны продолжения решилась судьба оставшихся в Финляндии 20 советских пленных. Начальник отдела организации Ставки полковник С. Исаксон и начальник правительственного отдела майор Тапио Тарьянне сообщили в МИД что так как упомянутые советские военнопленные «не выражали желание возвратиться в СССР в организованном обмене военнопленными после войны 1939-40 гг., то они больше не являются пленными, находящимися в Финляндии. Их следует рассматривать как иностранных граждан, проживающих в стране, о которых Правительство дает распоряжение». При этом, отвечая на возможные упреки СССР по поводу своей национальной безопасности, в документе заранее подчеркивалось: «Ставка также заявляет, что никто из них не может быть использован на работах оборонного назначения».

После того как обмен военнопленными закончился, государственные органы власти и Финляндии и СССР предпринимали много усилий по расследованию обстоятельств пропажи военнослужащих и их дальнейшей судьбы на территории воевавших стран. Обе стороны не забывали о тех, кто не вернулся с боевых заданий.

Так, например, 17 июля 1940 года Полномочное Представительство Союза ССР в Финляндии обратилось с просьбой в Министерство иностранных дел Финляндской Республики с просьбой навести справку о нахождении в числе военнопленных летчика М. И. Максимова, совершившего 21 февраля 1940 года «посадку на финском заливе». Аналогичная просьба содержалась и в обращении от 25 ноября 1940 по поводу летчика Н. А. Шалина, совершившего вынужденную посадку на финской стороне 8 марта 1940 года. Но выяснить, что же произошло с этими летчиками, по-видимому, по прошествии времени или из-за отсутствия свидетелей не удалось. На обеих приведенных нами просьбах советской стороны имеется короткая и однозначная пометка финских властей: «Сведений о пленении нет». Это и было передано советскому уполномоченному.

Одним из специальных вопросов, которому советские следователи уделяли довольно много внимания, был вопрос об избиениях и издевательствах над красноармейцами в плену. Бывшие пленные рассказывали, что над ними издевались не только финские охранники, но и некоторые свои же товарищи по плену. Особенно свирепствовали, по мнению дознавателей, «военнопленные из числа карел». В политдонесениях отмечалось: «Бывший младший командир, ныне пленный Орехов, попав в плен, был назначен старшиной барака, он безжалостно избивал военнопленных… Дидюк, карел, был переводчиком, избивал военнопленных… Гвоздович из города Калинина, был старшим палаты, избивал своих, отбирал советские деньги, проигрывал их в карты, купил себе комсоставовскую гимнастерку у пленного командира <…>». И таких показаний очень много. Но все-таки это не было системой. Отнюдь не все карелы были предателями. Стоит учитывать, при каких обстоятельствах была получена эта информация. С уверенностью можно сказать, что они действительно пользовались некоторыми привилегиями как «дружественная нация» (по финской классификации). А так как многие понимали финский язык, то их назначали старшими бараков, переводчиками и помощниками надзирателей.

Оперативная работа продолжал ась и в Южском лагере. К июню 1940 года в нем находились 5175 красноармейцев и 293 командира и политработника, переданных финнами. В своем докладе Сталину Берия отмечал: «…среди военнопленных выявлено шпионов и подозрительных по шпионажу 106 человек, участников антисоветского добровольческого отряда - 166 человек, провокаторов - 54, издевавшимися над нашими пленными - 13 человек, добровольно сдавшихся в плен - 72». Для чекистов все военнопленные априори были изменниками Родины. Старший лейтенант 18-й стрелковой дивизии Иван Русаков вспоминал об этих допросах так:

«…Следователи не верили, что большинство из нас попали в плен в окружении… Спрашивает:

Я контужен и обморожен, - отвечаю.

Это не ранение.

Скажите, я виновен в том, что попал в плен?

Да, виновен.

А в чем моя вина?

Ты давал присягу сражаться до последнего дыхания. Но когда тебя взяли в плен, ты же дышал.

Я даже не знаю, дышал я или нет. Меня подобрали без сознания…

Но когда ты очухался, ты же мог плюнуть финну в глаза, чтоб тебя пристрелили?

А смысл-то в этом какой?!

Чтоб не позорил. Советские в плен не сдаются».

После расследования обстоятельств пленения и поведения в плену 158 человек, из числа находящихся в лагере бывших военнопленных были расстреляны, а 4354 человека, на которых не было достаточных материалов для передачи их суду, но подозрительных по обстоятельствам пленения, решением Особого совещания НКВД СССР осудили к заключению в исправительно-трудовых лагерях сроком от пяти до восьми лет. Лишь 450 бывших пленных, попавших в плен ранеными, больными и обмороженными, освободили от уголовной ответственности.

Финские военнопленные

Репатриация финских военнопленных началась в соответствии со сроками, установленными на заседаниях Смешанной комиссии. 16 апреля 1940 года первая партия финских военнопленных в количестве 107 человек пересекла линию государственной границы. В тот же день заместитель наркома внутренних дел Чернышов, который, как мы помним, курировал работу УПВИ распорядился подготовить финских военнопленных, содержавшихся в Грязовецком лагере, к отправке в Финляндию. В соответствии с этим приказом комбриг Евстигнеев отправляет на имя нзчальника 3-го отдела штаба Ленинградского военного округа комбрига Тулупова телеграмму-молнию следующего содержания:

«Прошу перевести 600 человек военнопленных финнов из лагеря военнопленных в Грязовец, Эшелон подать на ст. Грязовец Северной железной дороги из расчета, что он к 9.00 20.4.40 г. должен быть на черте границы у станции Вайниккала, на железной дороге Выборг - Симола». Конвоирование и продовольственное обеспечение финских пленных при транспортировке в Выборг возлагалось на руководство лагеря.

Через два дня, 18 апреля 1940 года, Евстигнеев приказал не позднее 24 апреля перевести всех здоровых финских военнопленных, находящихся в госпитале г. Боровичи в Сестрорецкий приемный пункт для последующей передачи на родину. Уже к 23 апреля в военном госпитале г. Боровичи финнов ждал конвой из состава войск НКВД, а на железнодорожной станции - четыре вагона-теплушки, которые должны были доставить их к семи часам утра 26 апреля на станцию Выборг. Руководству госпиталя было отдано распоряжение обеспечить пленных продуктами на дорогу из расчета на четверо суток. В составе этой группы переданных Финляндии по условиям мирного договора был 151 человек из военнослужащих финской армии.

Целесообразно также отметить, что в соответствии с «Временной инструкцией о работе пунктов НКВД по приему военнопленных» от 29.12.1939 года и распоряжением Чернышова эшелон с пленными (20 вагонов) из Грязовецкого лагеря помимо конвоя сопровождали начальник лагеря, начальники особого и учетного отделов и сотрудник санитарного отдела лагеря - фельдшер. На дорогу каждому военнопленному выдавался сухой паек. В него входили: 3 кг хлеба, сельди или консервов - 700 г, чая - 6 г, сахара - 150 г, мыла - 100 г, махорки - 1 пачка, спичек - 2 коробка. Как мы видим из приведенных выше цифр, количество продуктов, выданных финнам в дорогу, превышало нормы отпуска продовольствия военнопленным, установленные Экономическим советом при СНК СССР 20 сентября 1939 года. 20 апреля 1940 года группа военнопленных из Грязовецкого лагеря в количестве 575 человек была передана финским военным властям.

Непосредственный обмен военнопленными проводился на границе в одном километре восточнее финской железнодорожной станции Вайниккала. С советской стороны его осуществляли капитан Зверев и старший политрук Шумилов, а с финской стороны - капитан Вайнюля.

10 мая 1940 года советская сторона в соответствии с принятыми договоренностями передала Финляндии пять человек шведских добровольцев, военнослужащих финской армии, содержавшихся в Грязовецком лагере НКВД: трех офицеров, одного сержанта и одного рядового. А 16 мая 1940 года начальник УПВИ Сопруненко направил распоряжение начальнику Свердловского УНКВД немедленно отправить в сопровождении конвоя и медицинского персонала трех финских пленных, находящихся на излечении в Свердловском госпитале.

Анализируя документы, относящиеся к деятельности советско-финской комиссии по обмену военнопленными, необходимо отметить, что ее работа проходила без особых осложнений. 9 июня 1940 года председатель межправительственной комиссии по обмену военнопленными комбриг Евстигнеев, подводя итоги ее деятельности, представил «Доклад о работе смешанной комиссии по обмену военнопленными между СССР и Финляндией». В этом документе, в частности, отмечалось, что обмен военнопленными проходил в следующие сроки: передача финских военнопленных состоялась 16, 20 и 26 апреля, 10 и 25 мая, 7 июня 1940 года, а прием советских военнопленных - 17, 20, 21, 22, 23, 24, 25 и 26 апреля, 10 и 25 мая, 7 июня 1940 года.

В Финляндию были переданы 838 человек бывших военнопленных финской армии и 20 изъявили желание не возвращаться на родину. Среди переданных в Финляндию военнопленных было:

Начсостава - 8 человек,

Младшего начсостава - 152 человека,

Рядовых - 615 человек.

Среди раненых военнопленных, находившихся в госпиталях на территории СССР:

Начсостава - 2 человека,

Младшего начсостава - 8 человек,

Рядовых - 48 человек.

Однако несмотря на то, что комиссия закончила свою работу еще в апреле, обмен бывшими военнопленными и интернированными гражданскими лицами продолжался на всем протяжении межвоенного периода 1940–1941 годов. Обе стороны неоднократно направляли друг другу запросы, пытаясь установить судьбу пропавших без вести. Впрочем, вполне очевидно, что СССР так и не передал Финляндии всех ее граждан после окончания советско-финляндского военного конфликта 1939–1940 годов, так как еще в 50-е годы на родину возвращались финны, взятые в плен во время Зимней войны.

Работа с вернувшимися из плена (Зимняя война)

И вот, наконец, бывшие финские военнопленные пересекли новую линию государственной границы и оказались в Финляндии. Плен окончился. Но домой финские военнослужащие, возвращенные по условиям мирного договора, попали не сразу. Сначала им предстояло пройти проверку в фильтрационных пунктах для бывших военнопленных. В отличие от войны Продолжения, когда все пленные были сосредоточены в лагере г. Ханко, после Зимней войны единого места для фильтрационной проверки не было. Большую часть бывших финских военнопленных допрашивали в Хельсинки. Однако с передаваемых осенью 1940-го - весной 1941 года финских пленных снимали показания, например в Иматре, Коуволе, Миккели и других местах.

С момента пересечения линии государственной границы с бывшими финскими военнопленными проводились беседы и допросы специальными группами военных дознавателей. Можно выделить несколько основных вопросов, которые с особой тщательностью выяснялись у вернувшихся из плена солдат и офицеров финской армии.

1. Обстоятельства пленения.

2. Обращение с военнопленными в момент пленения.

3. Условия конвоирования и охраны при транспортировке к местам временного и постоянного размещения пленных.

4. Условия содержания в лагерях и приемных пунктах для военнопленных.

5. Нормы продовольственного снабжения пленных в СССР, питание финских военнопленных в тюрьмах НКВД СССР.

6. Медицинское обслуживание в лагерях и госпиталях на территории Советского Союза.

7. Конфискованное у военнопленных личное имущество и денежные средства.

8. Использование фотографий военнопленных финнов в листовочной пропаганде Красной Армии.

9. Условия проведения и содержание допросов пленных, проводившихся сотрудниками органов НКВД.

10. Вербовка финских военнопленных органами госбезопасности СССР.

11. Пропагандистская работа с финнами в лагерях и приемных пунктах.

12. Пропагандистская работа финских коммунистов среди военнопленных.

13. Выяснение имен и фамилий финских военнопленных, не пожелавших вернуться из СССР после окончания боевых действий.

14. Выяснение имен и фамилий перебежчиков.

15. Вооружение и количество вражеской армии.

16. Обращение с финскими военнопленными в лагерях, местах временного содержания и тюрьмах со стороны гражданских властей.

17 Настроения вернувшихся в Финляндию военнопленных.

Приведенный выше список не является официальным, он составлен мной на основании наиболее часто задававшихся вопросов. Вполне естественно, что в одних протоколах допросов он представлен целиком, в других - лишь выборочно. Однако он дает представление о том, что больше всего интересовало финских военных дознавателей.

После расследования обстоятельств пленения и поведения в плену 35 человекам бывших финских военнопленных, возвращенных в Финляндию из СССР, были предъявлены обвинения по подозрению в шпионаже в пользу СССР и измене родине. 30 бывших военнопленных осуждены судом и приговорены к различным срокам заключения - от четырех месяцев до пожизненного. Большая часть осужденных получила срок от шести до 10 лет тюремного заключения. Пять человек были освобождены из-за недостаточности улик против них.

Информацию, полученную в результате опроса бывших финских военнопленных, военные и гражданские власти Финляндии использовали в разных целях, но в основном при разработке и планировании пропагандистской кампании в преддверии и во время войны Продолжения.

Возвращение на родину пленных войны Продолжения

В сентябре 1944 года длившаяся почти три с половиной года война продолжение закончилась. Союз Советских Социалистических Республик и Финляндия заключили перемирие. Этого события ждали многие люди, но особенно - финские и советские военнопленные, находящиеся в лагерях СССР и Суоми.

Из книги Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4) автора Черчилль Уинстон Спенсер

Глава семнадцатая Домой, к тревогам После неудачной попытки захватить в декабре порт Тунис сила нашего первоначального удара в Северо-Западной Африке была израсходована, и германское верховное командование смогло временно восстановить положение в Тунисе. Отказываясь

Из книги В аду Сталинграда [Кровавый кошмар Вермахта] автора Вюстер Виганд

Глава 4 Отпуск домой В ближайшее же время должен был подойти мой отпуск, потому что позже, к Рождеству, отпуска давали отцам семейств. Меня это устраивало. Нельзя откладывать отпуск во время войны. Пользуйся возможностью, когда она есть, иначе можешь ее не дождаться.Моя

Из книги История Крестовых походов автора Харитонович Дмитрий Эдуардович

Путь домой 9 октября 1192 г. Ричард отплыл домой, надолго оставив о себе память в арабских землях. Но быстро вернуться королю не удалось. Буря выбросила его корабль в северо-восточном углу Адриатического моря. Ричард переоделся и изменил внешность. Он решил в сопровождении

Из книги В сибирских лагерях. Воспоминания немецкого пленного. 1945-1946 автора Герлах Хорст

Путь домой Наступило 27 ноября 1946 года, день, которого мы ждали с момента нашего приезда сюда. Мы знали, что это конец, когда услышали приказ: «Собрать в дорогу лагерные принадлежности». Я положил свое старое одеяло в кучу остальных. Было нелегко попрощаться с ним; оно

Из книги Победа в Арктике автора Смит Питер

Глава 7. Вернулся моряк домой IНесмотря на благополучное прибытие в Архангельск, трудности и заботы уцелевших транспортов конвоя PQ-18 отнюдь не завершились. Они так и не избавились от угрозы воздушных атак.Все работы по разгрузке транспортов и подготовке их в обратному

Из книги Великие завоеватели автора Рудычева Ирина Анатольевна

Последний путь домой… И в вечность «Вельми нездравя» добрался князь до русских земель, а вскоре, доехав до Нижнего Новгорода и побыв там немного, он отправился в Городец. Здесь Александр остановился в Федоровском монастыре. Сопровождавшие его люди и монахи видели, как

Из книги Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 автора Редер Эрих

Глава 22 Шпандау – и возвращение домой Почти сразу же после того, как Международный военный трибунал в Нюрнберге вынес свой приговор, он был приведен в исполнение. Хотя режим содержания во время процесса был достаточно суров, теперь он стал еще более жестким. Чтобы

Из книги Наполеон в России и дома [«Я – Бонапарт и буду драться до конца!»] автора Андреев Александр Радьевич

Часть III Путь льва домой 2 сентября армия Кутузова прошла через Москву и вышла на рязанскую дорогу. Кутузов сделал по ней два перехода и вдруг неожиданно повернул влево, к югу. Быстрым фланговым маршем по правому берегу реки Пахры армия перешла на старую Калужскую дорогу и

Из книги Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940–1945 гг. автора Янг Эдвард

Глава 7 ДОМОЙ! В бухту Алжира мы прибыли в рождественское утро 1942 года, облачившись в белую тропическую форму и горя желанием увидеть новую экзотическую страну. Щурясь от палящего солнца, мы разглядывали белые городские дома и виллы, разбросанные по склонам холмов. Вскоре

Из книги Дорога Домой автора Жикаренцев Владимир Васильевич

Из книги Зверобои залива Мелвилла автора Фрейхен Петер

Глава 9 ДОМОЙ Если посмотреть на карту, то острова Бриант и Тома расположены совсем близко друг от друга. Это означает, что по линии птичьего полета расстояние не так велико. Но, к сожалению, мы не птицы и не могли перелететь с одного острова на другой, и хотя шли по льду,

Из книги Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 автора Редер Эрих

Глава 22. Шпандау – и возвращение домой Почти сразу же после того, как Международный военный трибунал в Нюрнберге вынес свой приговор, он был приведен в исполнение. Хотя режим содержания во время процесса был достаточно суров, теперь он стал еще более жестким. Чтобы

Из книги Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943 автора Малапарти Курцио

Глава 16 Бог возвращается домой Ольшанка, 12 августаСегодня утром я увидел, как после двадцати лет изгнания Бог возвращается в свой дом. Небольшая группа крестьян пожилого возраста просто открыла двери амбара, где хранились семена подсолнечника, чтобы объявить: «Входи,

Из книги Под русским флагом автора Кузнецов Никита Анатольевич

Глава 21 Домой К вечеру мы вышли из Гольчихи, всю дорогу вниз по реке была прекрасная погода, ночью мы по пути видели пару костров на берегу – наверное, рыбаки стояли там лагерем, и утром 6 сентября мы вернулись обратно в Диксон. Штурман закончил передачу провианта на другие

Плен - неизбежный спутник любой войны. Все государства, ведущие боевые действия, сталкиваются с проблемой захвата и содержания военнопленных. Не было исключением и cоветское государство. За время своего существования СССР дважды вел войны с Финляндией.

Несмотря на то, что после окончания Зимней войны и Войны Продолжения прошло свыше 60 лет, мы до сих пор не знаем точного количества пленных. Официальные данные очень противоречивы. Государственные органы СССР заявляют о том, что в Зимнюю войну в плен попали от 858 до 1100 финнов, из которых 20 человек отказались возвращаться в Финляндию после заключения мирного договора. На основании обнаруженных нами в российских и финских архивах документов, можно заключить, что в лагерях и госпиталях СССР в 1939-1940 гг. находились 883 финских военнопленных. Количество советских пленных в Финляндии - от 5 546 до 6 116 человек. Официальные статистические данные о пленных периода Войны Продолжения еще более противоречивы. Цифры количества финских пленных колеблются от 2377 до 3402 человек, а советских – от 64 188 до 72 000 человек. Говоря о финнаx, наиболее достоверной цифрой, которую мы получили при составлении базы данных финских военнопленных, являются 3 114 человек. Точных данных о количестве советских пленных в российской историографии нет. Более того, российские историки не разрабатывали эту тему в своих работах, а лишь использовали ссылки на финские источники.

Несколько слов о правовой стороне вопроса. Накануне и во время Зимней войны и Войны Продолжения действовали Гаагская конвенция 1907 г.; Женевская конвенция об обращении с военнопленными 1929 г.; Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях 1929 г.

Однако в полном объеме все статьи этих конвенций оба государства не могли реализовать по объективным причинам. Впрочем, ни одна страна, вступившая в войну, никогда не может и не соблюдает все положения международных правовых документов. Каким бы демократическим государством она не являлось, война накладывает определенный отпечаток на внутреннюю жизнь общества, ограничивая многие демократические принципы.

Ни Финляндия, ни СССР не ратифицировали Женевскую конвенцию 1929 г. «Об обращении с военнопленными», мотивируя невозможностью точного выполнения некоторых статей и положений Конвенции и ее расхождением с внутренним законодательством. Однако при этом обе страны заявили, что в случае возникновения проблемы будут ее решать в духе этого международного акта. Но обе страны подписали другой важный документ - Женевскую конвенцию 1929 г. «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях», то есть de-facto СССР и Финляндия брали на себя обязательство гарантировать права пленных, признанные мировым сообществом.

В СССР вопрос ратификации данных конвенций был связан с особенностями законодательства, в котором имелись статьи, предусматривающие наказание за сдачу в плен советских граждан. Соответственно, признав права иностранных пленных, СССР вынужден был бы признать и права своих собственных солдат и командиров, попавших в плен к неприятелю, что, по мнению руководства страны, было недопустимо и идеологически вредно. Впрочем, существовали «смягчающие вину обстоятельства» - ранение или болезнь могли освободить советских военнопленных от уголовного преследования. Поэтому СССР в соответствии со своим внутренним законодательством закрепил равные права за своими и иностранными больными и ранеными пленными.

Финляндия в основном ограничилась небольшими, но очень конкретными инструкциями и комментариями международных документов. Например, такой, как «Инструкция по внутреннему распорядку в сборном лагере для военнопленных № 1», подписанная подполковником Б. Бьёрклундом, в которой регулировались вопросы медицинского обслуживания, работы пленных, их питания, обеспечения их прав и обязанностей.

Таким образом, Советский Союз и Финляндия брали на себя обязательство гарантировать права пленных, признанные мировым сообществом. И это были добровольно принятые решения обоих государств, поскольку в то время не существовала эффективная система международных санкций, применявшихся в случае несоблюдения правил в обращении с военнопленными.

Для решения проблемы пленных в СССР было создано Управление по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР (УПВИ НКВД). Образованное во время Польской кампании 1939 г., это учреждение к началу советско-финляндских войн имело свои подразделения во многих регионах СССР. Опыт УПВИ НКВД СССР, полученный в результате работы с поляками, применялся во время Зимней войны и Войны Продолжения. На поляках был впервые опробован метод деления военнопленных на разные группы и создание отдельных лагерей для содержания пленных в соответствии с их воинским званием. УПВИ являлось главной организацией, от которой зависели судьбы миллионов людей, учреждением, ответственным за содержание всех пленных, захваченных Красной Армией и находящихся как на территории Советского Союза, так и за его пределами. Более того, УПВИ отвечало и за фильтрационные проверки граждан СССР - бывших пленных, вышедших из окружения бойцов и командиров РККА, а также гражданских лиц, репатриируемых на родину.

На основании архивных документов можно сделать следующий вывод: ни Финляндия, ни СССР не были полностью готовы к приему на своей территории военнопленных как в Зимнюю войну, так и в Войну Продолжение. Создание и обустройство многих лагерей не было завершено до поступления пленных из действующих армий. Военнопленные размещались в плохо приспособленных для жилья помещениях, наспех переоборудованных для новой цели. Однако, несмотря на недостатки, во время Зимней войны в приемных пунктах и лагерях были созданы хотя и не совсем хорошие, но более или менее приемлемые санитарно-бытовые условия. И не случайно в лагерях не было эпидемических заболеваний. Кардинально противоположной была ситуация с размещением пленных в начале Войны Продолжения. Отсутствие элементарных санитарно-бытовых условий в совокупности с тяжелым трудом, недостаточным питанием и плохим медицинским обслуживанием привело к высокому проценту заболеваемости и смертности среди пленных.

«Труд стал одной из причин заболеваемости и смертности пленных в СССР и Финляндии во время Войны Продолжения. Завышенные нормы и недостаток питания приводил к ухудшению физического состояния военнопленных.»

Во время войны 1941-1944 гг. значительно выросла численность заболевших и умерших. Но в целом раненым и больным оказывалась по возможности медицинская помощь, и их с передовой отправляли в военные госпитали. Недостатки в медицинском обслуживании пленных во время обеих войн были связаны с отсутствием у части медперсонала необходимой квалификации, нехваткой во время Войны Продолжения медикаментов и перевязочных средств. Постоянно увеличивающийся приток пленных существенно усложнил задачи, стоявшие перед медицинскими службами лагерей. Поступавшие пленные нередко находились в ослабленном состоянии. В лагерях катастрофическим образом не хватало витаминных препаратов, никотиновой кислоты и дрожжей для лечения пеллагры, которая была настоящим бичом и в СССР, и в Финляндии. Нередко не хватало вакцин против дифтерии и дизентерии.

Имевшие место недостатки в медицинском обслуживании военнопленных во время Войны Продолжения учитывались руководством органов, ответственных за здоровье пленных. В меру своих возможностей они старались исправить сложившуюся ситуацию. Таким образом, нельзя сказать, что нарушения, имевшие место в медицинском обслуживании военнопленных, являлись целенаправленной политикой геноцида в отношении финских и советских пленных.

Анализ архивных документов показал, что самой острой проблемой было плохое продовольственное обеспечение. Особенно тяжелое положение сложилось в советских и финских лагерях в конце 1941 - начале 1943 г., когда пленным выдавали продукты ниже норм, предусмотренных международными правилами. Хотя калорийность рациона питания финских и немецких военнопленных в СССР превышала калорийность питания советских пленных в Финляндии и Германии, но все же была недостаточной. Кроме того, в отличие от советских пленных в Финляндии, финны в Советском Союзе не имели возможности работать в крестьянских хозяйствах, то есть хоть как-то увеличить свой рацион питания.

Наиболее тяжелыми для пленных периодами, сопряженными с большим количеством смертей, были 1942 г. и осень 1944 г. В 1942 г. увеличение смертности финских и советских пленных связано с ухудшением продовольственного положения в СССР и Финляндии и вызванного этим уменьшением пайков. Осень 1944 г. была особенно тяжела для финнов. Перед репатриацией их собрали в Череповецком лагере № 158. Но переподчинение ведомств, снабжавших лагерь лекарствами, создало критическую ситуацию с вакцинами и сыворотками против дизентерии и дифтерии. Учитывая, что финны были ослаблены недоеданием, становится ясно, почему процент заболевших и умерших среди них значительно вырос. В СССР во время Войны Продолжения скончались 997 финнов, то есть смертность финских пленных составляла 32% с учетом расстрелянных в момент пленения, в Финляндии - 18 700, то есть 29%. В Германии, для сравнения, умерли в плену 57% советских солдат.

Конечно, одной из главных причин отмеченных недостатков являлся острый дефицит продовольственных, материальных и финансовых ресурсов, подорванных Второй мировой войной. Поэтому, констатируя плохое обеспечение пленных, подчеркнем, что трудности продовольственного снабжения испытывали не только они, но и мирное население.

Труд военнопленных в Зимнюю войну из-за ее скоротечности широкого распространения не получил. Пленные вообще не работали и использовались прежде всего для поддержания нормальных санитарно-бытовых условий в лагерях.

Во время Войны Продолжения труд пленных принимал все больший размах. Финны и русские привлекались к работам на лесо- и торфозаготовках, в угольной промышленности, трудились в сельском хозяйстве, на строительстве дорог и жилых помещений. Труд стал одной из причин заболеваемости и смертности пленных в СССР и Финляндии. Завышенные производственные нормы и недостаток питания приводил к ухудшению физического состояния военнопленных.

Незначительное количество финских пленных во время Войны Продолжения не могло оказать существенного влияния на экономику Советского Союза. Не могли они и кардинальным образом изменить положение в той или иной отрасли народного хозяйства. Поэтому решения Тегеранской, Ялтинской и Потсдамских конференций о «репарациях трудом» затронули финнов, в отличие от немцев, в меньшей степени. Финляндия не была оккупирована советскими войсками, а большинство финнов уже репатриировали на родину после окончания войны. Оставшиеся же в силу своего плохого физического состояния не могли использоваться на работах по восстановлению экономики СССР.

Ни одна война не может длиться вечно и рано или поздно обе стороны должны заниматься репатриацией пленных на родину. Обе страны незамедлительно после окончания Зимней войны и Войны Продолжения предприняли активные усилия по скорейшему обмену военнопленными. Репатриация подавляющей части советских и финских пленных была осуществлена в довольно короткие сроки. Большинство из них вернулись домой уже в конце 1944 г.

Подводя самый общий итог, можно сделать вывод о том, что в действиях советских и финских органов, решающих вопросы содержания пленных, были ошибки. Допускались отклонения от норм международного права. К наиболее серьезным относятся: во-первых, военнопленные были лишены возможности переписки со своими родственниками; во-вторых, СССР и Финляндия в нарушение международных норм права и своего собственного законодательства не предоставляли списки пленных, содержавшихся на их территории; в-третьих, имели место расстрелы военнопленных на этапе транспортировки к местам сбора и после получения от них необходимой информации. В случае Войны Продолжения последнее более характерно для партизанских отрядов на этапе позиционной войны (Asema Sota 1942-1944 гг.). Причем приказы о расстрелах давались на достаточно высоком уровне - на уровне Штаба партизанского движения Карельского фронта.

«Репатриация подавляющей части советских и финских пленных была осуществлена в короткие сроки. Большинство из них вернулись домой уже в конце 1944 г.»

Однако Вторая мировая война была отнюдь не малым локальным конфликтом, при котором в ходе вялого ведения боевых действий можно было, да и то с трудом, выполнить все и в полном объеме правила и требования Женевской конвенции. Перечисленные мной нарушения международного права допускали все страны во время войны. Ни СССР, ни Финляндия, ни Германия, ни США не были исключением. Ни одна страна не могла предоставить пленным переписку в том объеме, в котором требовали статьи Женевской конвенции. Обмен списками пленных носил пропагандистский характер и давал возможность давления на общественное мнение, обвиняя противника в несоблюдении норм международного права. Расстрелы пленных были «обыденным явлением» во время войны. Все воюющие страны сталкивались с этим.

В заключение отметим ряд особенностей, присущих только финским пленным периода Войны Продолжения. Хотя финны не выделялись в привилегированную группу по национальному признаку, они не подвергались таким притеснениям, как это было в отношении немцев.

Во-первых, в СССР не было написано ни одного произведения, которое бы призывало население убивать финнов, как это было в статье И. Эренбурга «Убей!». Во-вторых, в отличие от немецких пленных, финнам не приходилось строить лагеря в открытом поле при полном отсутствии инфраструктуры. В-третьих, финских пленных эвакуировали в Россию, а не расстреливали, как немцев при выводе советских войск из Эстонии в 1941 г. или как советских заключенных при отступлении из Украины и Белоруссии. Это связано с тем, что финнов было мало и они представляли ценность. Напомню, в советском плену находилось около 2,5 млн. немцев. Финны занимали 11-е место по количеству попавших в плен (около 3 тысяч).

И последнее, самое главное, характерное только для финских пленных, отличие. Финны содержались в лагерях УПВИ относительно короткое время, большая их часть вернулась домой уже в ноябре - декабре 1944 г. (при том что основная масса попала в плен в период летнего наступления Красной Армии 1944 г.). Остальные пленные находились в СССР вплоть до 1955 г., то есть Финляндия была единственной страной, в отношении которой СССР полностью придерживался положений Женевской конвенции о скорейшей репатриации пленных после окончания боевых действий.

В завершение отметим, что обе страны старались и многое сделали для того, чтобы не усугублять чрезвычайно трудное положение, в которое попали пленные в ходе невиданной по жестокости, злу и насилию Второй мировой войны. О целенаправленной политике геноцида в отношении финских и советских военнопленных говорить нельзя.

В книге «Судьбы военнопленных — Советские военнопленные в Финляндии в 1941-1944 гг.» исследуются причины высокой смертности в финских лагерях для военнопленных. Исследователь Миркка Даниэльсбакка утверждает, что финские власти не ставили целью истребление военнопленных, как это происходило, например, в нацистской Германии, но, тем не менее, голодная смерть сдавшихся в плен солдат стала результатом действий лиц, ответственных за условия содержания в лагерях.

Молодые финские историки активно работают над устранением «белых пятен» финской истории. Тема советских военнопленных изучена довольно хорошо, но целостного академического исследования на эту тему до последнего времени написано не было.

Во время войны 1941-1944 гг., которую в Финляндии называют «Войной-продолжением» (название подразумевает, что война 41-44 гг. является логическим продолжением развязанной СССР в 1939 году Зимней войны), в финский плен попало около 67 тысяч бойцов Красной Армии. Примерно каждый третий из них, то есть свыше 20 тысяч человек, умерли в финских лагерях — цифра, сравнимая со смертностью в немецких, советских и японских лагерях для военнопленных.

Но Финляндия в годы войны не была тоталитарной страной, как нацистская Германия или коммунистический СССР, а западной демократией. Как же тогда получилось, что потери среди пленных были такими большими?

Ответ на этот вопрос ищет молодой финский историк Миркка Даниэльсбакка. В своей недавно вышедшей книге «Судьбы военнопленных — Советские военнопленные 1941-1944», (издательство Tammi 2016) она заявляет, что Финляндия старалась соблюдать международные правовые нормы, касающиеся обращения с военнопленными, и пленные, которые попали на финские фермы, как правило, выжили, и многие даже с теплотой и благодарностью вспоминали время, проведенное в финских крестьянских хозяйствах. Тем не менее, голодная смерть стала участью очень многих сдавшихся в плен советских солдат.

Явное противоречие между воспоминаниями современников о хорошем отношении к военнопленным и неопровержимый факт высокой смертности и послужило для Даниэльсбакка основным толчком к написанию сначала докторской диссертации, а затем и научно-популярной книги.

— Меня сильно интересовало явление, которое можно было бы называть «злом, которое происходит без чьего-либо умысла» или «непреднамеренным злом», в отличие от зла, которое имело место быть в гитлеровской Германии или Советском Союзе, — говорит Даниэльсбакка.

Как она пишет в своей книге, в Финляндии никто не отрицает факта высокой смертности среди советских военнопленных, но о причинах этого явления до сих пор нет единого мнения. Продолжаются споры о том, было ли это трагическим стечением обстоятельств или результатом осознанной политики.

По мнению Даниэльсбакка, простого и однозначного ответа на этот вопрос нет. Она утверждает, что финские власти не ставили целью истребление военнопленных, как дело обстояло, например, в нацистской Германии, но, тем не менее, голодные смерти сдавшихся в плен солдат стали результатом действий лиц, ответственных за условия содержания в лагерях.

Центральный вопрос исследования можно было бы сформулировать так: «каков был «путь к злу» для лиц, допустивших такое большое количество смертей в лагерях для военнопленных»?

Психосоциальный фактор повлиял на высокую смертность

Традиционно при обсуждении высокой смертности в финских лагерях упоминаются такие факторы, как нехватка продовольствия в первую военную зиму 1941-1942 гг., а также неподготовленность финских властей к столь большому количеству пленных.

Даниэльсбакка не отрицает этого, но она также обращает внимание на такие трудно поддающиеся измерению и конкретизации факторы человеческого бытия, как психология, биология и социология человека, его склонность к самообману и категоризации. Все это способствовало к тому, что отношение к пленным стало негуманным, и их стали рассматривать не как заслуживающих сострадания несчастных ближних, а как обесчеловеченную массу.

По заявлению Даниэльсбакка, именно война является той средой, которая снимает с человека привычные ограничения общепринятых норм морали и подталкивает его к действиям, которые им не планировались. Именно война делает из рядового «нормального человека» жестокого карателя, который способен созерцать страдания другого равнодушно и даже со злорадством.

Почему же тогда такой высокой смертности среди военнопленных не было в лагерях в Великобритании и США, где ответственные за условия в лагерях тоже действовали в условиях войны?

— То, как к пленным относились на финских фермах, сравнимо с отношением к пленным в подобных условиях, например, в Великобритании. Здесь большого различия нет. Но в Финляндии, в отличие от Британии, встречалось крайне негативное отношение к русским, так называемая ненависть к русским, «ryssäviha». В этом отношении Россия была для Финляндии «удобным врагом», и военной пропаганде было легко создать образ врага. То, что пленных рассматривали как массу, снизило степень эмпатии к ним, и именно в этом ярко проявляется воздействие среды, — говорит Даниэльсбакка.

Встречавшееся в 20-30-х годах, а также в годы войны в Финляндии ярко негативное отношение к Советскому Союзу и к русским имело глубокие корни в истории сложных взаимоотношений Финляндии и России. В нем нашло отражение недоверие и страх перед восточным соседом, вторгшийся в Финляндию в 1939 году, а также кровавые события гражданской войны 1918 года, негативные воспоминания о политике русификации в составе Российской империи и так далее. Все это способствовало формированию негативного образа «русского», который частично отождествлялся с образом страшного и подлого «большевика» (для немногочисленных финских фашистов — «жидобольшевика»).

При этом Даниэльсбакка напоминает, что жесткая националистическая, ксенофобская и расистская идеология не была редкостью в те годы. Больше всего «преуспели» в этом вопросе, конечно, национал-социалисты в Германии, но и в таких западных демократиях, как Великобритания и США, были свои «болевые точки». Как пишет Даниэльсбакка, например, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль равнодушно наблюдал за тем, как «несчастный народ Бенгали» умирал от голода.

Аргумент о нехватке продовольствия не вполне состоятелен

Традиционно в качестве основной причины высокой смертности в финских лагерях упоминается нехватка продовольствия. Указывается на зависимость Финляндии от поставок зерна и продовольствия из Германии, которая использовала их в качестве инструмента давления на финские власти. Сторонники этой теории не преминут напомнить, что и гражданское население не ело досыта в ту зиму.

Контекст

Финляндия мечтала о реванше

Reflex 29.06.2016

The Independent Barents Observer 20.06.2015

Зимняя война и ее отзвуки

Sveriges Radio 05.02.2015

Зимняя война

ИноСМИ 02.12.2014 Миркка Даниэльбакка считает, что подобное объяснение высокой смертности среди советских военнопленных корректно лишь отчасти. Во многом к высокой смертности привели тяжелые работы, на которые при скудном питании гнали пленных.

— Аргумент о нехватке продовольствия — хороший аргумент, все верно. Военнопленные были последними в цепи продовольственного обеспечения. Нехватка продовольствия сказывалась и в других закрытых учреждениях, например, в психбольницах, где смертность также росла. Но финские власти могли влиять на уровень смертности, на то, умирает ли пленных 10 или 30 процентов. Недоедание было причиной смертности, но еще большей причиной стал тяжелый труд. Финны в общем-то поняли это зимой 41-42 года, когда пленные стали умирать от полного истощения. По этой причине я считаю, что нехватка продовольствия не является единственной или главной причиной высокой смертности. Да, это было часть причины, но если бы она была настоящей причиной, то тогда бы у нас росла смертность и среди гражданского населения.

В своей книге автор для сравнения приводит такие цифры: в годы войны в финских тюрьмах от голода умерло по меньшей мере 27 человек (сидящие по уголовным статьям), а в одной только психбольнице Никкиля в Сипоо скончалось 739 человек, многие из них от голода. В целом уровень смертности в муниципальных домах для душевнобольных достигала 10 % в военные годы.

Решение вернуть пленных с ферм в лагеря оказалось для многих роковым в первую военную зиму

Пик смертности в лагерях пришелся на конец 1941 — начало 1942 года. Именно в этот период большинство пленных содержалось в лагерях, в то время как до этого, летом и осенью 1941 года, а также после этого, с лета 1942 года большинство пленных работало и жило на финских фермах. Роковым для пленных оказалось решение финских властей в декабре 1941 года вернуть пленных с ферм в лагеря. Такое решение было во многом принято из-за страха перед нежелательными изменениями в настроениях фронтовиков и гражданского населения. Оказывается, финны в первую военную осень стали слишком положительно относиться к военнопленным!

— В конце 41 года стали думать, что нахождение военнопленных на фермах оказывает деморализующее воздействие на настроения финских солдат на фронте. Опасались возникновения отношений между пленными и финскими женщинами, и с осуждением говорили о том, что к пленным относятся слишком мягко. Подобное писалось, например, в финских газетах. Но никаких реальных оснований для такого страха не было. Доказательств опасности, исходящей от пленных, не было. В целом, это был странный период. Уже весной 1942 года пленных снова стали отправлять на фермы, чтобы те помогали крестьянам в весенних полевых работах, и после этого многие пленные проживали на фермах круглый год.

Уже в течение 1942 года смертность в финских лагерях резко пошла на убыль и более не возвращалась к прежним показателям. Поворот к лучшему стал результатом нескольких обстоятельств, говорит Миркка Даниэльсбакка.

— Первое — это то, что война затянулась. Когда летом 41-го года отправлялись на войну, думали, что она закончится быстро, к осени, но этого не произошло. Уже к началу 42-го года стали возникать мысли о том, что война не закончится окончательным поражением Советского Союза, и в Финляндии стали готовиться к длительной войне. Разгром немцев в Сталинграде стал окончательным подтверждением этого. После этого финны стали готовиться к будущему и к тому, что Советский Союз всегда будет рядом. Также международное давление сыграло свою роль. В Финляндии стали думать о том, как негативные новости повлияют на репутацию страны. Свою роль в улучшении положения военнопленных сыграла также угроза эпидемии сыпного тифа весной 1942 года. Это привело к тому, что финны отказались от перемещения пленных из одного лагеря в другой. Ведь именно в таких ситуациях состояние пленных резко ухудшалось. Также изменение положения на фронте, а именно переход от наступательной фазы к позиционной войне, и связанное с этим резкое сокращение потерь среди финских солдат, привело к тому, что финны уже не думали, что враг заслуживает сурового обращения, — говорит исследователь.

В ситуацию в лагерях в 1942 году вмешался и Международный Красный Крест. Лично маршал Маннергейм в начале марта 1942 года написал в адрес организации письмо с просьбой о помощи. Еще до письма, в январе 42-го года, пленные получали посылки от Красного Креста, которые содержали, в частности, продовольствие и витамины. Весной того же года через организацию начала поступать помощь, но следует признать, что ее объем никогда не был значительным.

Примечательно, что поскольку Советский Союз не предоставлял через Международный Красный Крест информацию о пленных финнах в своих лагерях и не разрешал визиты к ним представителей организации, в Финляндии решили, что необходимости делать то же самое на основе взаимности нет. В целом, советские власти не проявляли интереса помогать своим пленным через Красный Крест, так как по тогдашним советским законам военного времени попасть в плен вообще считалось преступлением.

Тайные расстрелы пленных? Маловероятно, считают финские историки

Но были ли голод и тяжелая работа единственной причиной высокой смертности в финских лагерях? Какую роль в этом играли насилие и нелегальные расстрелы? Недавно в России поднимался вопрос о возможных массовых тайных расстрелах советских военнопленных в оккупированной финнами Карелии. В СМИ писали, в частности, о том, что в лесном массиве Сандармох неподалеку от Медвежьегорска, где находятся тайные захоронения жертв массовых политических репрессий 1937-38 годов, могут находиться и массовые захоронения советских военнопленных, находившихся в финском плену в годы войны. В Финляндии эту версию не считают правдоподобной, и такого же мнения придерживается и Миркка Даниэльсбакка.

— Об этом очень трудно найти достоверную точную информацию. Исследователь Антти Куяла изучал нелегальные расстрелы военнопленных и пришел к выводу, что примерно 5 % смертей военнопленных стали результатом таких действий. Это, конечно, тоже много, но намного меньше, чем, например, в гитлеровской Германии. Существует возможность, что незарегистрированных смертей было больше, чем 2-3 тысячи, о которых говорится в финских исследованиях, но события после войны, например, вердикты Верховного суда и действия Контрольной комиссии союзнических войск, не дают оснований полагать, что насильственных смертей было намного больше. По этой причине я считаю версию о тайных расстрелах советских военнопленных в Карелии маловероятной. Теоретически это возможно, но на практике — маловероятно.

Где найти информацию о родственниках, оказавшихся в финском плену в годы войны?

Картотека военнопленных в настоящее время находится в Национальном архиве. Информацию о родственниках можно запросить по электронной почте: [email protected]

Основная часть запросов выполняется на платной основе.

Cведения о советских военнопленных, погибших в плену во время Зимней войны и Войны-продолжения и о гражданских лицах, умерших в лагерях восточной Карелии, можно найти в созданной Национальным архивом виртуальной базе данных «Судьбы военнопленных и интернированных лиц в Финляндии в 1935-1955 гг.». Информация составлена на финском языке, руководство по поиску информации представлено на русскоязычной странице базы данных.