Тема произведения моцарт и сальери. В чем состояла обида и зависть Сальери к Моцарту? Тест по произведению

Сочинение

«Маленькие трагедии» посвящены изображению души человека, захваченной всепоглощающей и разрушительной страстью скупостью («Скупой рыцарь»), завистью («Моцарт и Сальери»), чувственностью («Каменный гость»). Герои Пушкина Барон, Сальери, Дон Жуан незаурядные, мыслящие, сильные натуры. Именно потому внутренний конфликт каждого из них окрашен ПОДЛИННЫМ трагизмом.

Страсть, сжигающая душу Сальери («Моцарт и Сальери»), зависть. Сальери «глубоко, мучительно» завидует своему гениальному, но беспечному и смешливому другу Моцарту. Завистник с отвращением и душевной болью открывает в себе это чувство, прежде ему несвойственное:

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был

Когда-нибудь завистником презренным,

Змеей, людьми растоптанною, вживе

Песок и пыль грызущею бессильно?

Природа этой зависти не вполне понятна самому герою. Ведь это не зависть бездарности к таланту, неудачника к баловню судьбы. «Сальери великий композитор, преданный искусству, увенчанный славой. Его отношение к творчеству самоотреченное служение. Однако в преклонении Сальери перед музыкой есть что-то страшное, пугающее. В его воспоминаниях о юношеской поре, о годах ученичества мерцают почему-то образы смерти:

Звуки умертвив,

Музыку я разъял, как труп. Поверил

Я алгеброй гармонию.

Эти образы возникают не случайно. Сальери утратил способность легко и радостно воспринимать жизнь, утратил саму любовь к жизни, поэтому служение искусству видится ему в мрачных, суровых красках. Творчество, считает Сальери, — удел избранных и право па него надо заслужить. Лишь подвиг самоотречения открывает доступ в круг посвященных творцов. Всякий, кто понимает служение искусству иначе, посягает на святыню. В беспечной веселости гениального Моцарта Сальери видит, прежде всего, глумление над тем, что священно. Моцарт, с точки зрения Сальери, «бог», который «недостоин сам себя».

Душу завистника сжигает и другая страсть гордыня. Он глубоко чувствует обиду и ощущает себя суровым и справедливым судьей, исполнителем высшей воли: «…я избрал, чтоб его остановить…». Великие творения Моцарта, рассуждает Сальери, в конечном счете, губительны для искусства. Они будят в «чадах праха» лишь «бескрылое желанье»; созданные без усилий, они отрицают необходимость подвижнического труда. Но искусство выше человека, и потому жизнь Моцарта должна быть принесена в жертву «не то мы все погибли».

Жизнь Моцарта (человека вообще) ставится в зависимость от «пользы», которую он приносит прогрессу искусства:

Что пользы, если Моцарт будет жив

И новой высоты еще достигнет?

Подымет ли он тем искусство?

Так самая благородная и гуманистическая идея искусства используется для обоснования убийства.

В Моцарте автор подчеркивает его человечность, жизнерадостность, открытость миру. Моцарт рад «нежданной шуткой угостить» своего друга и сам искренне хохочет, когда слепой скрипач «угощает» Сальери своим жалким «искусством». Из уст Моцарта естественно звучит упоминание об игре на полу с ребенком. Его реплики легки и непосредственны, даже когда Сальери (почти не шутя!) называет Моцарта «богом»: «Ба право? может быть… Но божество мое проголодалось».

Перед нами именно человеческий, а не жреческий образ. За столом в «Золотом Льве» сидит жизнелюбивый и ребячливый человек, а рядом с ним тот, кто говорит о себе: «…мало жизнь люблю». Гениальный композитор играет свой «Реквием» для друга, не подозревая, что друг станет его палачом. Дружеская пирушка становится пиром смерти.

Тень рокового пира мелькает уже в первом разговоре Моцарта с Сальери: «Я весел… Вдруг: виденье гробовое…». Предсказано появление вестника смерти. Но острота ситуации состоит в том, что друг и есть вестник смерти, «виденье гробовое». Слепое поклонение идее превратило Сальери в «черного человека», в Командора, в камень. Пушкинский Моцарт наделен даром интуиции, и потому его томит смутное предчувствие беды. Он упоминает о «черном человеке», заказавшем «Реквием», и неожиданно ощущает его присутствие за столом, а когда с уст Сальери срывается имя Бомарше, тотчас вспоминает о слухах, пятнавших имя французского поэта:

Ах, правда ли, Сальери,

Что Бомарше кого-то отравил?

В этот момент Моцарт и Сальери как бы меняются местами. В последние минуты своей жизни Моцарт на миг становится судьей своего убийцы, произнося снова, звучащие для Сальери приговором:

…гений и злодейство

Две вещи несовместные.

Фактическая победа достается Сальери (он жив, Моцарт отравлен). Но, убив Моцарта, Сальери не смог устранить источник своей нравственной пытки зависть. Глубинный се смысл открывается Сальери в момент прощания с Моцартом. Тот гений, ибо наделен даром внутренней гармонии, даром человечности, и потому ему доступен «пир жизни» беспечная радость бытия, способность ценить мгновение. Сальери этим дарам жестоко обделен, поэтому его искусство обречено па забвение.

Трагедия «Моцарт и Сальери» входит в число камерного цикла драматических произведений А.С.Пушкина, который сам автор назвал «Маленькие трагедии». Написанные в 1830-м году, они поднимали философско-нравственные проблемы, которые были важны для поэта и его близкого окружения: вызов судьбе, противопоставление чувств любви ханжеской морали общества в «Каменном госте»; разрушающая власть денег в «Скупом рыцаре»; человеческая и божественная природа гения, ответственность его за свои дела и произведения в «Моцарте и Сальери»; нежелание смеряться перед обстоятельствами, протест против фатализма в жизни в «Пире во время чумы».

«Моцарт и Сальери»

Трагедия «Моцарт и Сальери», краткое содержание которой можно свести к небольшому пересказу - философски глубоко насыщенное произведение. Автор рассматривает в нём такие важнейшие для каждого истинно талантливого деятеля искусства вопросы, как, может ли гений творить зло и останется ли он после этого гением. Что должно нести искусство людям? Может ли гений в искусстве позволить себе быть обыкновенным, несовершенным человеком в повседневной жизни, и многие другие. Потому, сколько бы раз не перечитывалось в оригинале «Моцарт и Сальери», краткое содержание этого драматического произведения, для вдумчивого читателя всегда найдётся, над чем поразмыслить.

В основу трагедии положены слухи о том, что композитор из зависти отравил гениального Моцарта. Прямых доказательств, конечно, этого преступления нет. Но не это важно Пушкину. Беря столь спорный детективный сюжет, поэт заостряет своё и наше внимание на другом: почему Сальери решает прервать жизнь своего гениального друга? или нечто другое? Можно ли соотнести гения и ремесленника? С первого прочтения «Моцарт и Сальери», краткое содержание трагедии ответа, конечно, не даёт. В Пушкина нужно вдуматься!

Итак, Сальери. Мы знакомимся с ним в самом начале произведения. Уже в годах, обласканный славой, он вспоминает о своих первых шагах в музыке. В юности, чувствуя в себе талант, он, тем не менее, не смеет поверить в себя, старательно изучает творчество великих музыкантов и подражает им, постигает «гармонию алгеброй», не творя вдохновенно музыку, согласно полёту своей души и фантазии, как это сделал бы гений, а «разнимая её, как труп», на составляющие, подсчитывая ноты и их вариации в каждом аккорде и звуке. И лишь только тщательно изучив теорию, механизмы создания музыки, её правила, Сальери сам начинает сочинять, многое сжигая, что-то, после придирчивой критики, оставляя. Постепенно он становится известен, признан. Но свою славу композитор «выстрадал»: сочинительство для него - тяжкий труд. Он сам понимает, что не Мастер - подмастерье в Великом Искусстве. Но у него нет зависти к тем, кто более знаменит и талантлив, ибо герой знает: его современники добились славы на музыкальном поприще тоже благодаря тяжкому, кропотливому труду. В этом они равны.

Иное дело Моцарт, «гуляка праздный». Он сочиняет гениальные вещи легко, шутя и, словно бы смеясь над той философией творчества, которую столь долго вынашивал и создавал для себя Сальери. Молодому гению чужд сальеривский аскетизм, строжайшая самодисциплина и боязнь отойти от признанных канонов в искусстве. Моцарт творит, как дышит: естественно, согласно природе своего таланта. Пожалуй, это более всего возмущает Сальери.

«Моцарт и Сальери», краткое содержание его, сводятся, по сути, к внутреннему спору Сальери с самим собой. Герой решает дилемму: нужен ли искусству Моцарт? Готово ли сейчас время воспринимать и понимать его музыку? Не слишком ли тот гениален для своей эпохи? Недаром Антонио сравнивает Моцарта с ангелом, светлым херувимом, который, прилетев на землю, будет служить людям упрёком в их несовершенствах. Моцарт, задав своим творчеством определённую эстетическую и этическую планку, с одной стороны, поднимает искусство и души людей к новым высотам, с другой - показывает, чего стоят нынешние композиторы и их творения. Но готовы ли самолюбивые посредственности или просто люди не слишком талантливые признать за кем-то пальму первенства? Увы, нет! Пушкин сам оказывался в подобной ситуации не раз, намного опережая своё время. Потому даже краткое содержание «Моцарт и Сальери» помогает понять, чем жил поэт, что волновало его в период создания трагедии.

К Сальери приходит Моцарт. Он хочет показать другу новую «вещицу», которую сочинил недавно, а заодно «угостить» его шуткой: проходя мимо трактира, Вольфганг услышал, как нищий скрипач играет его мелодию, нещадно фальшивя. Подобное исполнение показалось гению забавным, и он решил развеселить Сальери. Однако тот шутку не принимает и прогоняет исполнителя, бранит Моцарта, упрекая, что он не ценит свой талант и вообще недостоин сам себя. Моцарт исполняет мелодию, сочинённую недавно. И Сальери в ещё большем недоумении: как можно, сочинив столь замечательную мелодию, обращать внимание на фальшивые пассажи доморощенного скрипача, находить их забавными, а не оскорбительными. Неужели он не ценит себя, свою гениальность? И вновь возникает тема возвышенной природы истинного искусства: Сальери сопоставляет друга с Богом, который не догадывается о своей божественности. В конце сцены приятели договариваются вместе пообедать, и Моцарт уходит.

При чтении трагедии «Моцарт и Сальери», анализ следующей сцены сводится к тому, как, какими аргументами Сальери убеждает себя в необходимости оборвать жизнь гениального товарища. Он считает, что без Моцарта искусство только выиграет, что композиторы получат возможность писать музыку в силу своих скромных талантов и без оглядки на великого современника. Т.е., погубив Вольфганга, Сальери окажет неоценимую услугу искусству. Для этого Антонио решает воспользоваться ядом, полученным в дар от былой возлюбленной.

Последняя сцена - в трактире. Моцарт рассказывает другу о каком-то странном визитёре, чёрном человеке, который его преследует в последнее время. Затем речь заходит о Бомарше, таком же, как и Моцарт, гениальном человеке, драматурге с ярким, искромётным талантом и полной свободой в творчестве. Был слух, что Бомарше отравил кого-то, но Моцарт в это не верит. По его словам, злодейство и гениальность не смогут сосуществовать в одном человеке. Гений может быть только воплощением Добра и Света, Радости, а потому не может нести в мир Зло. Он предлагает выпить за них троих, собратьев по Свету - Сальери, Бомарше и его, Моцарта. Т.е. Вольфганг считает Антонио своим единомышленником. А Сальери бросает ему в бокал с вином яд, Моцарт пьёт, искренне полагая, что рядом с ним сердце такое же искреннее и большое, как и у него.

Когда Моцарт играет «Реквием», не зная даже, что, по сути, это поминальная месса по нему самому, Сальери плачет. Но это не слёзы раскаяния и боли за друга - это радость от того, что долг выполнен.

Моцарту плохо, он уходит. А Сальери размышляет: если прав Моцарт, то он не гений, ведь он совершил злодейство. Но ведь знаменитый Микеланджело тоже, как говорят, убил своего натурщика. Однако суд времён признал его гениальность. Значит он, Сальери, всё же гений? А если про Буанаротти всё выдумки глупой толпы, если скульптор не убивал никого? Тогда Сальери - не гений?

Финал трагедии открыт, за ним, как это часто бывает у Пушкина, «бездна пространства», и каждый должен решить сам, чью точку зрения, Сальери или Моцарта, признать за истину.

Зависть и талант в трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери»

Страсть, сжигающая душу Сальери («Моцарт и Сальери»), зависть. Сальери «глубоко, мучительно» завидует своему гениальному, но беспечному и смешливому другу Моцарту. Завистник с отвращением и душевной болью открывает в себе это чувство, прежде ему несвойственное:

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеей, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?

Природа этой зависти не вполне понятна самому герою. Ведь это не зависть бездарности к таланту, неудачника к баловню судьбы. «Сальери великий композитор, преданный искусству, увенчанный славой. Его отношение к творчеству самоотреченное служение. Однако в преклонении Сальери перед музыкой есть что-то страшное, пугающее. В его воспоминаниях о юношеской поре, о годах ученичества мерцают почему-то образы смерти:

Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию.

Эти образы возникают не случайно. Сальери утратил способность легко и радостно воспринимать жизнь, утратил саму любовь к жизни, поэтому служение искусству видится ему в мрачных, суровых красках. Творчество, считает Сальери, - удел избранных и право па него надо заслужить. Лишь подвиг самоотречения открывает доступ в круг посвященных творцов. Всякий, кто понимает служение искусству иначе, посягает на святыню. В беспечной веселости гениального Моцарта Сальери видит, прежде всего, глумление над тем, что священно. Моцарт, с точки зрения Сальери, «бог», который «недостоин сам себя».

Душу завистника сжигает и другая страсть гордыня. Он глубоко чувствует обиду и ощущает себя суровым и справедливым судьей, исполнителем высшей воли: «...я избрал, чтоб его остановить...». Великие творения Моцарта, рассуждает Сальери, в конечном счете, губительны для искусства. Они будят в «чадах праха» лишь «бескрылое желанье»; созданные без усилий, они отрицают необходимость подвижнического труда. Но искусство выше человека, и потому жизнь Моцарта должна быть принесена в жертву «не то мы все погибли».
Жизнь Моцарта (человека вообще) ставится в зависимость от «пользы», которую он приносит прогрессу искусства:
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты еще достигнет?
Подымет ли он тем искусство?

Так самая благородная и гуманистическая идея искусства используется для обоснования убийства. В Моцарте автор подчеркивает его человечность, жизнерадостность, открытость миру. Моцарт рад «нежданной шуткой угостить» своего друга и сам искренне хохочет, когда слепой скрипач «угощает» Сальери своим жалким «искусством». Из уст Моцарта естественно звучит упоминание об игре на полу с ребенком. Его реплики легки и непосредственны, даже когда Сальери (почти не шутя!) называет Моцарта «богом»: «Ба право? может быть... Но божество мое проголодалось».

Перед нами именно человеческий, а не жреческий образ. За столом в «Золотом Льве» сидит жизнелюбивый и ребячливый человек, а рядом с ним тот, кто говорит о себе: «...мало жизнь люблю». Гениальный композитор играет свой « » для друга, не подозревая, что друг станет его палачом. Дружеская пирушка становится пиром смерти.
Тень рокового пира мелькает уже в первом разговоре Моцарта с Сальери: «Я весел... Вдруг: виденье гробовое...». Предсказано появление вестника смерти. Но острота ситуации состоит в том, что друг и есть вестник смерти, «виденье гробовое». Слепое поклонение идее превратило Сальери в «черного человека», в Командора, в камень. Пушкинский Моцарт наделен даром интуиции, и потому его томит смутное предчувствие беды. Он упоминает о «черном человеке», заказавшем «Реквием», и неожиданно ощущает его присутствие за столом, а когда с уст Сальери срывается имя Бомарше, тотчас вспоминает о слухах, пятнавших имя французского поэта:

Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?

В этот Моцарт и Сальери как бы меняются местами. В последние минуты своей жизни Моцарт на миг становится судьей своего убийцы, произнося снова, звучащие для Сальери приговором:
...гений и злодейство
Две вещи несовместные.

Фактическая победа достается Сальери (он жив, Моцарт отравлен). Но, убив Моцарта, Сальери не смог устранить источник своей нравственной пытки зависть. Глубинный се смысл открывается Сальери в момент прощания с Моцартом. Тот гений, ибо наделен даром внутренней гармонии, даром человечности, и потому ему доступен «пир жизни» беспечная радость бытия, способность ценить мгновение. Сальери этим дарам жестоко обделен, поэтому его искусство обречено па забвение.

Слова Сальери о Микеланджело Буонаротти напоминают нам о довольно известной легенде, согласно которой Микеланджело, расписывая один из соборов Ватикана, умертвил натурщика, чтобы правдоподобнее изобразить муки умирающего Христа. Убийство ради искусства! Пушкин никогда бы этого не оправдал. А что говорит Раскольников? «Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика!» (Вспомним, кстати, что Сальери «поверил алгеброй гармонию».) Кирпичик для общего счастья! Пожертвовать одной жизнью ради светлого будущего, то, что всегда оправдывали социалисты, с идеями которых всегда спорил писатель-гуманист, пожертвовать одной никчемной жизнью ради вечного искусства...

Кто дал человеку право решать, имеет ли значение для человечества чужая жизнь? Есть ли у нас право распоряжаться хотя бы своей жизнью? И Достоевский, и Пушкин доказывают, что никакое убийство нельзя оправдать пусть даже кажущейся высокой целью.

И Сальери, и Раскольников хотят быть великими. Скорее, даже не быть, а казаться. Сальери сразу понимает, что велик он может быть только в том случае, если не будет Моцарта; Раскольников сам говорит, что «Наполеоном казаться хотел». И в этом еще одно из доказательств того, что убийство не оправданно: даже цель убийства оказывается надуманной. Характерно, что и Сальери и Раскольников пытаются хотя бы частично оправдать себя тем, что представляют свою жертву в наиболее невыгодном свете.
От сходного понимания сущности преступления идет и частичное сходство в его художественном изображении. Сальери в трагедии многословен, Раскольников наделен пространными внутренними монологами, исповедями. Жертвам в произведениях уделяется гораздо меньше внимания. Из этого можно сделать два вывода: во-первых, авторов гораздо больше интересует личность преступника, философские корни преступления, а во-вторых, оба автора приходят к выводу, что преступник ищет выхода своей идее в словах. Сальери носит с собой яд уже 18 лет, Раскольников мучится своей идеей давно - статья с изложением идеи написана за полгода до убийства. Идея давит на человека изнутри, мучит его.

В трагедии «Моцарт и Сальери» А. С. Пушкин первым сделал вывод, который однозначно разбивал все теории «сверхлюдей»: «Гений и злодейство две вещи несовместные». И А. С. Пушкина, и Ф. М. Достоевского волновали одни и те же проблемы, проблемы общечеловеческого масштаба.

Достоевский переосмыслил пушкинский вывод и, что самое главное, перенес идею «сверхчеловека» в современную ему действительность, во время, когда Россию будоражили социалистические идеи. Достоевский предупреждал людей: не допустите того, чтобы стремящиеся к власти люди позволили себе решать судьбу маленьких людей, чтобы из ваших сестер и матерей сделали кирпичик в доме будущего счастья. Удивительно, почему все мы так глухи к пророчествам великих мыслителей?

А.С. Пушкин, создавая своего "Моцарта и Сальери", первоначально присваивает драме название "Зависть". Отказавшись от него впоследствии, Пушкин в корне изменит всё наше отношение к прочтению "жемчужины" своего творческого наследия...

«Одно из любимых национальных занятий русских, как и людей множества национальностей нашей страны, - чтение и изучение Пушкина…»

Александр Трифонович Твардовский

Истинный театрал всегда старается не просто посетить спектакль театра, но докопаться до самой сути идеи постановки, или, другими словами, её «зерна».

В Молодёжном театре-студии «Паллада» закончились репетиции спектакля «Моцарт и Сальери» по одноимённой пьесе А.С. Пушкина. Премьера состоялась и, судя по отзывам, спектакль удался! Что же пытались привнести артисты театра в свою постановку, в основе которой лежит столь известный всем и каждому текст? Найдено ли ими то самое пресловутое «зерно» и в чём оно заключается? Давайте разбираться!

Итак, пушкинский Сальери травит Моцарта ядом. Помните, «Вот яд, последний дар моей Изоры...». И травит, как представляется, из чувства зависти к гению своего товарища «в искусстве дивном». Однако, сам Пушкин (устами своего Сальери) неоднократно подчёркивает принадлежность последнего к высшей касте, ибо тот не был обойдён прижизненной славой и всеми возможными регалиями. Более того! В разгоревшейся «войне глюкистов и пиччинистов», Сальери, как истинному гению, не виданы были ни трусость, ни зависть. «Нет! никогда я зависти не знал, / О, никогда! — нижe, когда Пиччини / Пленить умел слух диких парижан, /
Ниже, когда услышал в первый раз / Я Ифигении начальны звуки» и, далее: «... и никогда на шепот искушенья /
Не преклонился я, хоть я не трус...». И, в заключении всего, устами самого Моцарта, Пушкин говорит нам о своём отношении к герою: «...за искренний союз, / Связующий Моцарта и Сальери, / Двух сыновей гармонии».

Кто же был на самом деле Антонио Сальери, имя которого Пушкин ставит рядом с именем Моцарта в заглавии своей «маленькой трагедии»? Нам известно, что это был один из самых успешных композиторов конца ХVIII века.

Австрийский музыковед Леопольд Кантнер в своей статье «Сальери: соперник Моцарта, или образец для под-ражания?» пишет об отношениях Моцарта и Сальери следующее:

«В чем состояли претензии Моцарта к Сальери? К примеру, он пишет, что в глазах императора Сальери имел большой вес, а сам он, Моцарт, никакого. Не надо, однако, думать при этом, будто дело обстояло так, что Са-льери втёрся в доверие к императору, оттеснив Моцарта. Было как раз наоборот. Это Моцарт пытался оттеснить Сальери, чего ему не удалось. От своего отца унаследо-вал Моцарт вот эту фобию — «итальяшки» — и все валил на «итальяшек». Действительно, итальянцы были очень влиятельны в Вене, и это ему представлялось препятстви-ем для собственного успеха.

Обстоятельство, не имеющее никакого отношения к качеству произведений Моцарта. Конечно, они заслуживают самой высокой оценки. И все же именно Моцарт пытался оттеснить от императора ита-льянцев, ради собственного преуспевания.

За свою игру на фортепиано Моцарт удостоился не-скольких комплиментов от императора, которые он переоценил, однако в опере он ещё не мог преуспеть. Ему было нечего показывать, кроме оперы «Идоменео». А «Идоменео» в Вене никто не знал. Поэтому дело об-стояло совсем не так, как это представляет Моцарт: что итальянцы строили против него козни. Скорее, это он пытался делать карьеру за счет итальянцев. И это ему не удалось. Затем он переворачивает всю картину и пред-ставляет себя жертвой какой-то камарильи, которой, собственно говоря, и не было».

Если же мы справимся об Антонио Сальери в музыкальной энциклопедии, то найдём следующее:

«...скрипач, клавесинист, органист, композитор...

сочинил 41 оперу, которые ставились во всех оперных театрах Европы... великий реформатор оперы... гениальный кавалер Глюк (один из величайших реформаторов оперы) считал его своим лучшим последователем… педагог, в числе шестидесяти учеников которого: Людвиг Ван Бетховен, Франц Шуберт, Ференц Лист... влюблённый в своего учителя Франц Шуберт сочинил для Сальери юбилейную кантату, потрясённый педагогическим талантом Сальери Людвиг Ван Бетховен посвящает ему три первые сонаты для скрипки и фортепиано. В своей музыке Сальери драматичен, трагичен, комичен (градации творчества: от заупокойной мессы «Реквием» до миниатюр под названием «Музыкальные и гармонические шутки») ... организатор специальных благотворительных концертов, все доходы от которых поступали вдовам и сиротам умерших музыкантов Вены... занимал крупнейшие музыкальные посты, которые только существовали в то время в Вене... друг великого комедиографа Бомарше...»

Теперь Вы, уважаемый читатель этой статьи, не хуже нас знаете, кто был на самом деле Антонио Сальери...

Осталось только перечитать пушкинские строки и насладиться историей отношений двух гениев. Безусловно, повествование погрузит нас в атмосферу святости духа искусства и творчества этих великих композиторов - Моцарта и Сальери! Какое великолепие и утончённость откроются нашему взору!..

Пушкинская рифма начинается словами Сальери:

«Все говорят: нет правды на земле. / Но правды нет и выше. Для меня / Так это ясно, как простая гамма...».

Текст говорит сам за себя - педагог, в числе шестидесяти учеников которого: Людвиг Ван Бетховен, Франц Шуберт, Ференц Лист; скрипач, клавесинист, органист, великий композитор, обладатель самых высоких титулов и всевозможных званий, итальянский католик Антонио Сальери заявляет нам, что потерял Бога!!!

Как такое могло случиться? Пушкин не даёт нам прямого ответа. Возможно, не это событие является предметом его пристального изучения. А возможно, что автор рассчитывает на наш с Вами пытливый ум. Давайте обратимся к нему, или, по крайней мере, вспомним идеи, которые уже изложили другие. Так, в своей пьесе «Амадеус», британский драматург и сценарист Питер Шиффер знакомит нас с Антонио Сальери как раз в тот момент, когда тот негодует на Господа! За что? А вот за что: Бог отвернулся от Сальери, заменив его Моцартом... Обратимся к Пушкину:

«Где ж правота, когда священный дар, / Когда бессмертный гений — не в награду / Любви горящей, самоотверженья, / Трудов, усердия, молений послан — / А озаряет голову безумца, / Гуляки праздного?..»

Вот и разгадка! Как тут не вспомнить Книгу Притчей Соломоновых («Притчи Соломона» («Ветхий Завет»)), глава 19, стих 3: «Глупость человека извращает путь его, а сердце
его негодует на Господа».

Итак, Сальери потерял Бога. Найдёт ли он его? Пушкин недвусмысленно даёт нам понять, что найдёт: «Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь; / Я знаю, я». Так пушкинский Сальери вновь обретает Бога. Он находит Бога в Моцарте: «Какая глубина! / Какая смелость и какая стройность!».

В подтверждение этой мысли высказывается писатель-публицист Михаил Казиник: «Антонио Сальери подсознательно указывает на триединство - Отец, Сын и Дух. Ибо глубина - это Бог-Отец, смелость - Бог-сын - Иисус, осмелившийся воплотиться на злобной Земле в человеческом облике, а стройность - разумеется, Бог-Дух».

Давайте попробуем в этом согласиться с Казиником.

Что же отвечает пушкинский Моцарт?

«Ба! Право? Может быть... / Но божество мое проголодалось».

Разве так должен вести себя избранный ? «Боже! /
Ты, Моцарт, недостоин сам себя». Сальери не может закрыть глаза на такое вопиющее безобразие!
Он, Сальери, сохранит Божественный гений Моцарта для потомков, уничтожив никчёмную физическую оболочку. «...я избран, чтоб его / Остановить...» Миру должна остаться божественная музыка Моцарта, но не он сам, порочащий свою же музыку, «безумец, гуляка праздный»!

Помните, как Сальери одёргивает Моцарта, который «угощает» его искусством слепого скрипача, с лёгкой руки гения, коверкающего, пародирующего его же собственную музыку?

«И ты смеяться можешь?» И затем, уже более сурово: «Нет, / Мне не смешно, когда маляр негодный / Мне пачкает Мадонну Рафаэля, / Мне не смешно, когда фигляр, презренный / Пародией бесчестит Алигьери».

Здесь Сальери сравнивает Моцарта с самими Рафаэлем Санти и Данте Алигьери! Что для Антонио Сальери имена этих людей? Для итальянца Сальери нет ничего более высокого, чем поклонение этим двум величайшим в истории мирового искусства, итальянцам. Сальери негодует по поводу плохой игры скрипача! Ведь речь идёт о Божественной музыке самого Моцарта, соизмеримой только с живописью Рафаэля Санти и поэзией Данте Алигьери, творения которых недопустимо ни «пачкать», ни «бесчестить пародией».

Но это происходит! И происходит по воле самого Моцарта!!!

Что же именно исполняет слепой скрипач? Какое музыкальное произведение Моцарта Пушкин позволяет тому пародировать? Что явится основанием для пушкинского Сальери произнести, «бросить» в лицо Моцарту: «Ты, Моцарт, недостоин сам себя»? А вот что: «Проходя перед трактиром, вдруг, / Услышал скрыпку... Нет, мой друг, Сальери! / Смешнее отроду ты ничего / Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире / Разыгрывал voi che sapete, Чудо!..»

«Voi che sapete» - первая ария Керубино из оперы Моцарта «Женитьба Фигаро». Пятнадцатилетний паж графа Альмавивы, мальчишка-озорник, влюблённый во всех женщин, и которого безутешный граф застаёт в спальне графини. Тут стоит отметить, кроме того, тот факт, что образ Керубино является самым любимым образом оперного героя Моцарта. Неслучайно, у этого персонажа две арии, как и у главного героя оперы - Фигаро!

Чем же так дорог Керубино Моцарту? И почему указывает нам на этот факт пушкинский текст?

А вот чем, и вот почему: Керубино, как две капли воды, похож на Моцарта. Да и на самого Пушкина тоже! (Многие пушкинисты сходятся в этом.) А важно это потому, что характеризует пушкинского Моцарта исчерпывающе, делая его полным антагонистом Сальери. Противостоянием антагонист-протагонист Пушкин проецирует вектор основной движущей силы центрального конфликта всего произведения.

С одной стороны - Моцарт, который «как некий херувим», привнёсший несколько райских песен, с другой - «непреклонный» Сальери. Уместно будет сказать, что «херувим» - это «Керубино» по-итальянски. Теперь всё встаёт на свои места, и, наконец, становятся понятны мотивы поступка пушкинского Сальери. Вот почему последний уготавливает смерть Моцарту! Ему лишь надо подвести под свои действия оправдательную базу:

«Нет! не могу противиться я доле / Судьбе моей: я избран, чтоб его / Остановить — не то мы все погибли, / Мы все, жрецы, служители музыки». А сам приговор был зачитан много раньше: «Ты, Моцарт, недостоин сам себя».

И уже после приведения приговора в исполнение, Моцарт произносит слова, которые Сальери ждёт от него с самого начала: «Когда бы все так чувствовали силу / Гармонии! Но нет: тогда б не мог / И мир существовать; никто б не стал / Заботиться о нуждах низкой жизни; Все предались бы вольному искусству. / Нас мало избранных, счастливцев праздных, / Пренебрегающих презренной пользой, / Единого прекрасного жрецов». И Сальери кричит: «Постой, / Постой, постой!.. Ты выпил... без меня?»
Но слова Моцарта прозвучали слишком поздно - яд выпит! И только тогда, когда яд был выпит, пушкинский Сальери осознает главное - Великий Моцарт шагнул в вечность, подарив человечеству свою Божественную музыку, а он, Сальери - убийца гения! И об этом завтра будет знать весь мир! И уж совсем неслучайно местом действия в финале трагедии становится трактир. Но об этом, как и о многом другом, мы поговорим с Вами на просмотре спектакля...

Владимир Пальтис

, «Моцарт и Сальери» . Поэт планировал создать еще девять пьес, но не успел осуществить свой замысел.

Название «маленькие трагедии» появилось благодаря самому Пушкину, который так охарактеризовал свои драматургические миниатюры в письме к критику Плетневу. Читатели познакомились с «Моцартом и Сальери» в конце 1831 года в альманахе «Северные цветы». Но первые наброски произведения датированы 1826 годом, что говорит о длительном интересе автора к этой теме.

Трагедию «Моцарт и Сальери» можно отнести к классицизму . Написано произведение белым пятистопным ямбом, который еще называют «шекспировским». Действие происходит в очень короткий промежуток времени, события развиваются последовательно. Так соблюдается единство времени, места и действия. Известно, что первоначально пьеса носила название «Зависть». Исследованию и обличению этого порока она и была посвящена.

Произведение состоит всего из двух сцен. Но, несмотря на краткость, Пушкин поднимает здесь глубокие вопросы, раскрывает трагедию человеческой души, проникает в психологию своих героев. Дружба, творчество, отношение к миру и себе, понятие о таланте и гениальности – все это переплетено и приправлено острым драматическим конфликтом.

В пьесе всего три действующих лица : Сальери, Моцарт и слепой скрипач. Все герои произведения – вымышленные. Они лишь условно совпадают с реально жившими в XVIII веке композиторами. Пушкин использовал легенду об отравлении Моцарта, чтобы показать, как зависть иссушает душу человека и приводит его к преступлению.

Центральная фигура трагедии – Сальери. Долгим и трудным был его путь к славе. С детских лет влюбленный в музыку, умеющий тонко чувствовать ее красоту, Сальери всю жизнь положил на алтарь искусства, отказался от других занятий и радостей. Он упорно трудился, чтобы изучить все тайны музыки, освоить законы ее создания. «Ремесло поставил я подножием искусству» , – признается герой.

Благодаря своему усердию Сальери удалось подняться на вершину известности. Он научился создавать произведения по правилам гармонии, но в его творениях нет подлинной жизни, «божественной искры» . «Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп» , – говорит композитор.

Сальери считает искусство делом избранных. Он с презрением смотрит на простых людей, которые не относятся к музыкальной элите. До тех пор, пока в окружении Сальери находятся такие же талантливые «трудяги» как он, композитор счастлив и спокоен. Ему не приходит в голову завидовать славе тех, кто добился признания таким же путем. Но вот появляется Моцарт. Его музыка легка, радостна, свободна и настолько прекрасна, что никто не может создать подобное. И в сердце Сальери черной змеей вползает зависть.

Он считает несправедливым, что такой дар получен не в качестве награды за преданность искусству и огромный труд, а случайно, при рождении. Моцарт отмечен Богом, он гениален. Сальери видит это, восхищается его музыкой: «Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь» . Но поведение гения никак не соответствует его статусу. Сальери не может простить легкий и веселый нрав Моцарта, его жизнелюбие, считает друга «праздным гулякою» и «безумцем» .

Нельзя называть свои блестящие произведения «безделицей» , нельзя смеяться над тем, как слепой скрипач коверкает твои прекрасные сочинения. «Ты, Моцарт, не достоин сам себя» , – произносит свой приговор Сальери. Он осознает, что завидует, понимает всю низость этого чувства, но пытается оправдать себя рассуждениями о том, что гений Моцарта бесполезен. Никто не сможет ничему научиться у него, достичь его высот. Гения необходимо «остановить – не то мы все погибли» .

Искусство для Моцарта – сама жизнь. Он творит не ради славы и выгоды, а ради музыки. Но легкость, с которой создаются произведения, обманчива. Композитор говорит о томившей его бессоннице, в результате которой пришли «две–три мысли» . Моцарт берется писать на заказ «Реквием», потому что нуждается в деньгах. Он искренне считает Сальери другом, тут же причисляет к гениям и его. Моцарт открыт и честен, не допускает мысли о том, что человек, посвятивший себя светлым идеалам искусства, способен на злодейство.

Интересно, какие художественные средства находит для своих героев Пушкин. Речь Сальери гладкая, напыщенная, полна литературных штампов. Он высказывается часто и уверенно, но беседует сам с собой. На его монологах построено почти все произведение. Моцарт говорит мало и неуверенно. В его речи постоянно встречаются слова: «что-то» , «кто-то» , «кое-что» . Но главную фразу трагедии «гений и злодейство – две вещи несовместные» произносит именно Моцарт. А еще в пьесе звучит только музыка Моцарта и нет ни одной ноты Сальери.

• «Моцарт и Сальери», краткое содержание по сценам пьесы Пушкина
• «Капитанская дочка», краткое содержание по главам повести Пушкина