История вечной любви петра и февронии муромских. Жуткая история петра и февронии

Сегодня у нас тема — Петр и Феврония: история вечной любви, краткое содержание. Давайте рассмотрим, что это за святые, и какой была их жизнь и любовь, как они помогают в создании семей и обретении любви всем нам.

14 февраля мир отмечает так называемый День влюбленных. В нашей стране, не смотря на потуги Запада, этот праздник так и не стал народным. Зато с недавних пор мы стали возвращаться к наших исконным, историческим торжествам. Но станут ли они вновь народными — это вопрос. Аналогом чуждому нам западному Дню святого Валентина у нас является День Петра и Февронии муромских, их история вечной любви во все века впечатляет и вызывает желание просить Господа о такой же, светлой, чистой, великой и бессмертной любви. Памятник им установлен на патриаршей площади в Йошкар-Оле, здесь же находится и часовня, названная в их честь.

Рассказывает иерей Леонид Вылекжанин, настоятель часовни Петра и Февронии, Йошкар-Ола. (А я буду по ходу разбавлять сухое повествование священника народными рассказами, которые гораздо ярче и интереснее. От автора )

Князь Петр рожден вторым сыном муромского князя Юрия Владимировича, и в свое время, когда
брат его умер, наследовал престол. Перед этим Петр заболел тяжкой неизлечимой болезнью — проказой. И ему было видение, что излечить его может только одна благочестивая дева по имени Феврония, из рязанской губернии.

Народная молва так рассказывает: беда случилась у брата Павла, к жене его стал ходить змий в образе мужа ее, и соблазнил ее. Она призналась во всем мужу, тот наказал ей разведать, как можно погубить змия. Она хитростью выведала, что может лишь брат его, Петр, убить змия специальным мечом. Павел брату рассказал, и тот взялся извести змия. нашел он меч, убил его, но капли крови брызнули на него и он заболел тяжкой проказой.

Исцеление князя

Петр едет к Февронии и действительно получает по ее молитвам исцеление. Он так полюбил Февронию, увидев в ней благочестие, доброту, мудрость небывалую, что женился на ней.

Народная молва так гласит: девушка очень мудрой была, справно князю отвечатала, чем очень понравилась ему. Но она сначала ему условие поставила — вылечу тебя, ежели на мне женишься. Князь пообещал, но Феврония знала, что откажется. Она дала мазь ему и сказала мазать все язвы, окромя одной. Князь все сделал, вылечился, да не исполнил обещания. А как приехал назад в Муром, опять сильнее прежнего заболел. И опять к Февронии — та вылечила, и Петр исполнил обещание, взял в жены ее.

Изгнание и возвращение

Но когда князь на простой крестьянке женился, это не понравилось гордым боярам, они не хотели иметь своей княгиней простого происхождения, и они просто изгнали Петра и Февронию с муромского престола. Правда, сначала предлагали Петру развестись с Февронией, на что получили твердый отказ. Князь понимал, что заключенный на небесах брак нельзя расторгать по каким-то человеческим соображениям. Князь с княгиней были изгнаны из Мурома, но город постигло большое землетрясение, и бояры, испугавшись, позвали назад Петра и Февронию. Те, будучи людьми не злобивыми, вернулись, правили долго и мудро, проживая в любви и согласии.

Они, конечно, прославились не только воздержанием, целомудрием, чистотой супружеской жизни, они прославились милосердием к бедным, справедливостью в своем суде, народ муромский очень любил и почитал своих князей Петра и Февронию.

И после смерти — вместе!

За какое-то время до смерти приняли князь со княгиней монашество — князь Петр ис именем Давида, а княгиня Феврония — Евфросинии. Скончались они, что примечательно — в один день, и час, Господь так своим промыслом управил — 25 июня (по нынешнему стилю – 8 июля) в 1293 году.

Народная молва рассказывает: вымолили у Господа князь с княгиней, чтобы дал им радость успения одновременно, и будучи еще живы, они гроб из камня заказали приготовили — один, широкий, перегородкой разделяемый на двоих. И вот, когда умерли оба одновременно, люди, решившие, раз они в монашестве умерли, похоронить их по отдельности. Да вот чудо случилось — наутро оказались оба тела в своем каменном гробу, вместе. Люди опять развези их по разным прибежищам, но и на второй раз они вместе оказались. Так и похоронили их вместе, не стали больше их разъединять, поняв, что не только при жизни князь со княгиней любили друг друга и неразлучны были, но и после смерти не согласились хоть ненадолго расстаться.

Эта статья называется Испытания для Петра и Февронии, поскольку на долю этих святых выпала ноша проносить свою любовь через унижения и лишения за неё саму.

Малое Вознесение на Никитской

В Москве, на улице Большая Никитская, в храме Вознесения Господня (“Малом Вознесении”), что напротив консерватории, есть придел русских святых . Эти святые прославляются Церковью не как преподобные, хотя они и приняли в конце своей жизни схиму, не как мученики и исповедники, хотя они и были изгнаны из своего города. Пост и молитва были частью их семейной жизни, уни­же­ниям и опасностям они подвергались за то, что хранили верность друг другу.

Святые Петр и Феврония дали пример идеальной христианской семьи. Именно за это они удостоены церковного почитания, именно поэтому их жизнь вот уже более восьми веков служит примером должного отношения супругов к церковному браку и друг к другу. Обратиться к опыту жизни этих людей мы хотели бы в этой статье.

Обстоятельства их жизни мы узнаем из “Повести о Петре и Февронии”, написанной в первой половине XVI в. Ее автором был священник одного из кремлевских соборов Ермолай (в монашестве Еразм), входивший в круг церковных писателей и агиографов, сформировавшийся вокруг святителя Макария Московского.

Со времени преставления святых до времени написания “По­вести” прошло более 300 лет(1), и хотя можно предполагать, что местное началось сразу же после их общей кончины (чему, вероятно, особенно способствовало чудо, случив­шее­ся вскоре после нее), устное предание не сохранило многие факты их жизни.

Перед Ермолаем-Еразмом вставала задача воссоздать облик этих людей, скрытый как пеленой времени, так и тайной святости, которая всякого праведника оберегает от нескромных взоров. Такая реконструкция должна быть не только достоверной, но и доступной. Поэтому Ермолай-Еразм, чтобы сделать свое повествование красочным и занимательным, чтобы увлечь им чи­тателя, дополнил его за счет фольклорного материала.

В результате получилась не столь­ко “биография” святых(2), сколько произведение, вместе с немногими фактами из жизни Петра и Февронии преподающее учение о христианском браке, и вместе с тем увлекательное и доступное - бла­го­да­ря привлечению фольклорных мотивов - читателю XVI в.(3)

Именно как повествование о том, как зарождается христианская семья, какие этапы в своем становлении она проходит, каково ее назначание, какие испытания выпадают на долю супругов и какой венец уготован достойно подвизавшимся на этом поприще, мы предлагаем еще раз прочесть эту “Повесть”.

Источник: photosight.ru

Предыстория

Совместная жизнь двух людей не может начаться внезапно, “по волшебству”. Должен быть пройден долгий, непростой путь, прежде чем человек, который до той поры - какие бы обстоятельства и лица его ни окружали, - в конечном счете одинок в мире и перед лицом Божиим(4), смог бы приблизиться к другой неповторимой личности и отдать ей свою волю: соединиться с ней в один ум, в одно сердце, “в плоть едину”, - то есть создать семью. Одним из важнейших этапов этого пу­ти бывает встреча двух людей, которым неизведанным Божественным Промыслом о них уготовано стать мужем и женой.

Однако Ермолай-Еразм начинает свою “Повесть” не с описания встречи Петра и Февронии. Он предваряет его историей о змееборчестве Петра.

Жил в Муроме князь Павел, и случилось с ним . К его жене стал летать некий змей с целью склонить ее на блуд, причем для всех окружающих он выступал в обличье законного супруга. Женщина хитростью узнала тайну змея: умереть он может только “от Петрова плеча, от Агрикова меча”.

У Павла действительно был младший брат Петр, который с юности отличался благочестием, имел “обычай ходити по церквам уединяяся”. В одном храме явился ему некий отрок и указал Агриков меч, хранившийся в алтарной стене. Понял тогда Петр, что именно он должен убить змея.

Тяжелое испытание при­шлось выдержать Петру, ведь змей был в облике его родного брата. И хотя только что Петр видел князя Павла в его покоях, спустя короткое время, он увидел в покоях своей снохи кого-то, кто схож с Павлом, как две капли воды. Из-за такого сходства нелегко было ему поднять меч на оборотня. Однако Петр собрал все свое мужество и убил лукавого змея(5).

Источник этого рассказа не вызовет сомнений: им был мотив поединка витязя и чудовища, столь распространенный в волшебной сказке. Мы не знаем, как этот эпизод “По­вес­ти” соотносится с реальными событиями жизни ис­то­ри­че­ско­го князя Петра и его старшего брата Павла. Скорее всего, такое соотнесение и не предполагалось ав­то­ром. Уст­ное предание, по всей видимости, не донесло до Ермолая-Еразма сведений о молодости Петра.

Недостаток этих сведений он решил восполнить за счет привлечения фольклорного мотива, который читатель должен был осмыслить аллегорически(6). При таком осмыслении эта история может служить образом того, какой путь пришлось пройти князю Петру до встречи с Февронией и что послужило причиной этой встречи.

Не вдаваясь в подробности, от­ме­тим, что в I главе “По­вес­ти” “внимание со­сре­до­то­че­но на психологических пере­жи­ва­ни­ях и сомнениях князя Петра, который должен ре­шить­ся убить змея, имеющего облик его брата”(7). Он дважды проверяет свою догадку о том, что некто, виденный им в горнице снохи в облике брата, на самом деле - змей.

Эти сомнения не случайны: князь Петр осознает степень той ответственности, которая лежит на нем. Только он может убить змея, угрожающего семье его брата, но при этом, проявив излишнее рвение, он может стать и братоубийцей.

Фактически это образ жизненного пути человека, который наделен властью, в данном случае князя, ответственного за своих подданных. Но не только князя. Одновременно, это образ мужского призвания вообще: каждый мужчина на своем жизненном пути берет на себя ответственность за других, ту ответственность, когда от его решимости и мужества зависит жизнь другого.

Но пока Петр один, груз такой ответственности оказывается губителен для него. Не то чтобы он не справился со своей задачей, напротив: змей повержен, - но перед смертью он обрызгал Петра своей ядовитой кровью, и Петр заболевает. Болезнь князя Петра, то есть на языке аллегорий: некая ущербность его естества вообще, - и является завязкой “Повести о Петре и Февронии”. Причем недуг Петра настолько серьезен, неполноценность его природы настолько существенна, что если не исправить ее, для князя Петра невозможна сама жизнь. Его мужество, его решимость, все другие человеческие качества не оставили его, но он “оструплен” и не может воспользоваться ими.

Исцелить его может лишь соединение с другой личностью.

Немощствующий Петр отправляется на поиски исцеления.

Встреча-Узнавание

Поиск исцеления сводится для князя, по Ермолаю-Еразму, к поискам лекаря, то есть человека, который помог бы ему исцелиться. При этом поиск - это сознательное действие, направленное на то, чтобы избавиться от неполноценности своей природы. Исправить такую ущербность может только Творец, и, таким образом, поиск лекаря для Петра - это поиск Воли Божией о себе.

Именно этот поиск приводит его к встрече с девицей Февронией, которая и оказывается способной исцелить Петра. Примечательно, что князь встречает ее тогда, когда недуг привел его к полному истощению: к тому времени он уже настолько ослабел, что не мог ни ходить самостоятельно, ни сидеть на коне. Его душевные силы также уже были на исходе. Так и Господь открывает нам Свою Волю о нас только тогда, когда мы в своем вопрошании достигли наибольшего напряжения, и все существо наше уже истончилось, чтобы принять в себя Его Волю.

Ермолай-Еразм так описывает эту встречу. Один из слуг князя Петра повстречал в селении Ласково необычную деву: дочь бортника-“древолазца” скромно ткала полотно в своем доме, а перед нею скакал заяц. Но еще больше он был поражен ее мудрыми речами. Феврония предстает здесь в ореоле фольклорных образов: автор использует в своей “Повести” сказочный сюжет о девке-седмиделке (то есть делающей семь дел одновременно), ум которой заставляет князя жениться на ней.

Оказалось, что она знает и то, как исцелить князя:

“Да приведеши князя твоего семо. Аще будет мяхкосерд и смирен во ответех, да будет здрав!”, - говорит Феврония. Князь же через отроков своих вопрошает ее: “«Повеж ми, девице, кто есть хотя мя уврачевати? Да уврачюет мя и возмет имение много». Она же не обинуяся рече: «Аз есмь хотя и уврачевати, но имения не требую от него прияти. Имам же к нему слово таково: аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его»”(8).

Условием исцеления князя оказывается брак с Февронией. А на языке аллегории этот брак сам есть лекарство, восполняющее недостаток природы Петра. Таким образом, в словах Февронии содержится ответ на вопрошание Петра о том, каков Господень замысел о нем. Но Петр еще не познал ее ответ как Волю Божию о себе: “Како князю сущу древолазца дщи пояти себе жену!”(9), - мысленно восклицает он.

Сюжет “Повести” развивается по законам сказки о мудрой деве, но одновременно автор раскрывает и законы развития человеческих отношений. После встречи двух людей наступает период, за время которого они узнают друг друга. То, что в жизни происходит в течение долгого времени, состоит из многих этапов, у Ермолая-Еразма сжато в один эпизод: эпизод испытания Февронии Петром.

Князь ставит перед Февронией неисполнимую задачу: пока он моется в бане, она из пучка льна должна наткать столько полотна, чтобы хватило ему на одежду, а затем и сшить ее. Это испытание не навыков рукоделия, а мудрости Февронии. Свое задание Петр предваряет словами: “Си девица хощет ми супруга быти мудрости ради”.

Он сомневается, действительно ли она обладает духовным зрением, зрением сердца, или ее речи - только уловка, объясняющаяся желанием не упустить блестящую партию. Иными словами, Петр испытывает ум Февронии, - тот ум, который, по святоотеческому пониманию, есть средоточие человеческой личности. Он хочет узнать не ее слова, не навыки, которые давались воспитанием, а саму Февронию в глубине ее сердца.

И вот что отвечает Феврония слуге, передавшему ей задание князя:

“«Взыди на пещь нашу и, снем з гряд поленце, сне­си се­мо». Он же, послушав ея, снесе поленце. Она же, отмерив пя­дию, рече: «Отсеки сие от поленца се­го». Он же отсече. Она же глагола: «Возми сий утинок поленца сего, и шед даждь князю своему от мене, и рцы ему: в кий час се повесмо аз очешу, а князь твой да приготовит ми в сем утинце стан и все строение, киим сотчется полотно его» <…> Князь же рече: «Шед рцы девицы, яко невозможно есть в такове ма­ле древце и в таку малу годину сицева строения сотворити!» <…> Девица же отрече: «А се ли возможно есть, человеку мужеска возрасту вь едином повесме льну в малу го­ди­ну, в ню же пребудет в бани, сотворити срачицу, и пор­ты, и убру­сец?». Слуга же отоиде сказа князю. Князь же дивлеся ответу ея”(10).

Петр не просто удивляется тому, как удачно вышла Феврония из затруднительного положения. Он удивляется как человек, перед которым открылся сокровенный внутренний облик другого. Без знания человека, без того, чтобы нам было открыто сокровенное его существа, невозможны те наши с ним отношения, которые в дальнейшем могут стать отношениями семейными. Но само по себе это знание еще не значит, что мы готовы принять именно этого человека как нашу неотъемлемую часть, как нашу судьбу.

С честью вышедшая из испытания Феврония исцеляет кня­зя. Но он не собирается жениться и отправляется в Муром. И здесь обнаруживается, что его болезнь не сводится к оструп­ле­нию кожи, что причины ее гораздо глубже. По дороге домой он вновь покрывается струпьями. Некая неполноценость его природы открывается теперь самому Петру. Вылечить ее можно, лишь соединившись с той девушкой, слова которой так поразили князя. Петр возвращается в село Ласково и со­гла­ша­ется взять замуж Февронию. Только теперь он ис­це­ля­ет­ся окончательно. Вместе с молодой княгиней Петр воз­вра­щается в Муром.

В дальнейшем Ермолай-Еразм уже не прибегает в своей “Повести” к заимствованиям из фольклора. Мы можем предположить, что он пользуется устным муромским преданием, сохранившим реальные факты из жизни святых, которая теперь имеет своим центром исполнение Христовых заповедей, что под­чер­ки­ва­ет Ермолай-Еразм:

“Приидоста же во отчину свою, град Муром, и живяста во всяком благочестии, ничто же от Божиих заповедей остав­ляю­ще”(11).

В чем заключается исполнение заповедей по отношению друг к другу, становится предметом дальнейшего повествования.

Испытания

«Житие святых Петра и Февронии Муромских в живописи Александра Простева»

Период узнавания, когда двое людей шли навстречу друг другу, как бы прекрасен сам по себе он ни был, - все же только прелюдия к семейной жизни.

С момента заключения брака для этих двоих начинается принципиально иная жизнь, полная своих радостей, но и особых, неизвестных до этого молодым испытаний.

Именно на испытаниях, выпавших на долю Петру и Февронии, сосредотачивает свое внимание Ермолай-Еразм. Он делает это потому, что в таких ситуациях наиболее отчетливо обнаруживается путь следования заповедям Божиим.

Первое испытание, которому подвергаются Петр и Феврония (как и все молодые семьи) - это испытание бытом , а именно, разностью привычек и бытовых навыков, которые каждый из них получил в процессе воспитания и накопил за время самостоятельной жизни.

Встреча и узнание друг друга не могут обнаружить эту разницу в мелочах, которая существует между молодыми людьми; выявить и со временем сгладить ее может только совместная жизнь; причем, окружение молодых может как облегчить, так и усложнить процесс привыкания их друг к другу и стирания этой разницы. Именно второй вариант мы наблюдаем в жизни Петра и Февронии.

Мы застаем их в то время, когда Петр начал княжить в Муроме после смерти своего брата Павла. И тогда разница в происхождении и в воспитании, существовавшая между ним и Февронией, становится поводом для следующего происшествия.

“Некогда бо некто от предстоящих ей прииде ко благоверному князю Петрови навадити на ню, яко «от коегождо, - рече, - стола своего без чину исходит: внегда бо встати ей, взимает в руку свою крохи, яко гладна!». Благоверный же князь Петр, хотя ю искусити, повеле да обедует с ним за еди­ным столом. И яко убо скончавшуся обеду, она же, якоже обычай имеяше, взем со стола крохи в руку свою. Князь же Петр приим ю за руку и, развед, виде ливан добровонный и фимиян. И от того дни остави ю к тому не искушати”(12).

Петр, хотя и мягко, желает укорить и отучить супругу от ее привычки. Своим жестом он как бы желает сказать: “Посмотри! Ради чего ты это делаешь? Это только крошки!”. И тут то, что только что было крошками, оказывается благовониями.

Жест Петра, в котором можно уловить оттенок превозношения над женой и, может быть, уже приготовленное поучение, оказываются бессмысленными: “обычай” жены, пусть несоответствующий привычкам супруга и даже противоречащий придворному этикету (этот “чин” - только человеческое установление), свят и должен приниматься мужем с благоговением или же исправляться с терпением и без превозношения над нею. Тем более он не должен принимать чьих-то наговоров на супругу. Всякий третий для мужа и жены - посторонний.

Петр “от того дни” перестал “искушать” Февронию, проверять, соответствует ли ее поведение некоему порядку, принятому в его доме. В их отношениях главными стали любовь и обоюдное терпение, а не желание подчинить другого собственным привычкам.

Но испытания возникают не только внутри семьи, часто они приходят и извне. Такое испытание постигло и семью князя Петра. Через много лет, когда мир и любовь были уже постоянными гостями в его доме, знать Мурома воздвигла гонение на свою княгиню.

“И по мнозе времени приидоша к нему сь яростию боляре его, ркуще: «Хощем вси, княже, праведно служити тебе и само­держцем имети тя, но княгини Февронии не хощем да господьствует женами нашими. Аще хощеши самодержцем быти, да будет ти ина княгини. Феврония же, взем богатество довол­но себе, отоидет, амо же хощет!». Блаженный же Петр, яко же бе ему обычей, ни о чесом же ярости имея, со смирением отве­ща: «Да глаголита к Февронии, и яко же речет, тогда слы­шим»”(13).

Причина просьбы бояр - зависть их жен, которую Ермолай-Еразм объясняет двояким образом. С одной стороны, они завидуют тому, что крестьянка стала княгиней, с другой - видят явное благоволение Божие к жене своего князя:

“Княгини же его Февронии боляре его не любяху жен ради своих, яко бысть княгини не оте­чества ради ея, Богу же прославляющу ю добраго ради жи­тия ея”(14).

Бояре не просто требуют выдворения Февронии, с самых первых своих слов они мыслят супругов раздельно: “Хотим, чтоб Петр остался, Феврония же - ушла; возьми себе другую жену, не все ли тебе равно!”. С самого начала они как бы не берут в расчет, что их князь и княгиня - муж и жена, что они одно, что люди не могут их разлучать; с самого начала они пренебрегают браком как таинством, как Божиим установлением.

Нас может удивить: почему Петр отсылает бояр к Февронии, почему он сразу не отказывает им? Ответ Петра свидетельствует об одной из важнейших черт христианского брака, а именно о том, что каждый из супругов имеет над другим власть. Причем власть эта распространяется на самые сокровенные стороны личности другого. Бояре ставят вопрос так: или ты, Петр, - самодержец, или - муж Февронии. Петр - князь, самодержец по призванию.

Он, по свидетельству самих бояр, обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы быть во главе города, наверняка, он имеет к этому и личную склонность. Более того, он поставлен на это место Божиим Промыслом. Но именно в вопросе, быть ли ему князем, то есть следовать ли ему его - природному и Божественному - призванию, он обращается за советом к жене. Ей делить с ним все тяготы его пути, поэтому она имеет право дать согласие на путь своего мужа или закрыть для него этот путь(15).

И вот бояре устраивают пир, надеясь получить у Февронии согласие покинуть город, когда ум ее, возможно, будет отуманен вином.

“Они же неистовии, наполнившеся безстудия, умыслиша, да учредят пир. И сотвориша. И егда же быша весели, начаша простирати безстудныя своя гласы, аки пси лающе, отнемлюще у святыя Божий дар, его ей Бог и по смерти неразлучна общал есть”(16).

Последними словами Ермолай-Еразм вскрывает суть происходящего. Бояре не просто имеют в виду политическую выгоду и потворствуют тщеславию своих жен, но исподволь посягают на нечто большее: они дерзают разлучать мужа и жену, отнимать у Февронии Божий дар, его же дал ей Бог.

Эти слова можно повторять вновь и вновь, напоминая каждому, живущему в браке, драгоценность того дара, которым он обладает.

Феврония знает его ценность. Она не возмущается требованием бояр: княжение - ценность временная. Она не хочет богатства, потому что желает только одного сокровища: “Ничто же ино прошу, - говорит Феврония, - токмо супруга моего князя Петра!”(17).

Петр также знал ценность того, чем он обладает. Кроме этого, выше его призвания, выше власти, почестей, привычного комфорта была для него заповедь Христова:

“Блаженый же князь Петр не возлюби временнаго самодержавьства, кроме Божиих заповедей, но по заповедем Его шествуя держашеся сих, якоже богогласный Матфей в своем благовестии вещает рече бо, яко иже аще пустит жену свою, развие словеси прелюбодейнаго, и оженится иною, прелюбы тво­рит. Сей же блаженный князь по Еуангеллию сотвори: одер­жание свое, яко уметы вмени, да заповеди Божия не разрушит”(18).

Вместе с Февронией Петр покидает город.

Достоинство христианского брака

«Житие святых Петра и Февронии Муромских в живописи Александра Простева»

Изгнанные из своего города Петр и Феврония на судах, которые им дали изгнавшие их бояре, плывут по реке Оке. В это, по-видимому, самое трудное для их семьи время Феврония вновь проявляет свою мудрость, высокое нравственное чувство и замечательную выдержку. Мудрость ее проявляется в следующем эпизоде.

На судне, на котором плывут в неизвестность Петр и Феврония, оказался какой-то человек с женою. Он увидел Февронию и посмотрел на нее с плотским помыслом.

Она же уразумела его мысли и попросила его зачерпнуть и испить воды с одной стороны судна, а затем с другой. После того, как он повиновался, Феврония спросила: “Как по твоему, одинакова ли по вкусу вода?”.

“Он же рече: «Едина есть, госпоже, вода». Паки она рече си­це: «И едино естество женско есть. Почто убо, свою жену оставя, чюжиа мыслиши!». Той же человек <…> бояся к тому таковая помышляти”(19).

Вчитаемся в слова Февронии. На первый взгляд они очень просты и доступны: “С точки зрения своего естества, - как бы говорит она, - все женщины одинаковы, и если ты думаешь найти нечто новое с чужой женой, то ошибаешься. Не лучше ли тебе сохранять верность своей!”.

Но мы можем второе предложение из фразы Февронии - “Почто убо, свою жену оставя, чюжиа мыслиши!” - прочесть и с ударением не на слове свою, а на слове жена. Тогда это бесхитростное высказывание откроет нам глубину христианского учения о браке.

При таком чтении нам станет ясно, что жена дана мужу не ради удовлетворения его естественного желания, но призвание ее несравнимо больше. Личность жены не сводится только к ее телесности. Ее душа и ее дух также вступают в отношения с соответствующими сторонами личности мужа. В , ибо имеют общие духовные устремления - ко Христу, в одну душу, ибо у них должны быть общие жизненные интересы, в одно тело(20).

Только такое соединение дает полноценную христианскую семью. Такое соединение делает взаимную любовь супругов тем путем, который ведет их к преображению Христовой благодатью, к спасению. И тогда слова Февронии можно перефразировать так: “Подумай, что есть для тебя твоя жена, подумай о ее достоинстве пред Богом! Она соединена не только с твоим телом, но с духом и душой. Не желай чужой жены, потому что если ты нарушишь верность своей, то разрушишь это таинственное единство! А оно неповторимо и дороже всяких иных призваний, единств и желаний”.

Примечательно, что эпизод, раскрывающий учение о христианском браке, Ермолай-Еразм композиционно помещает именно после повествования об изгнании Петра и Февронии, тем самым как бы дополнительно убеждая читателя, что выбор, сделанный святыми, был верен и единственно возможен для христианина, тем самым еще раз подтверждая непреложную ценность христианского брака.

В тот же день, к вечеру, когда изгнанники готовились к ночлегу на берегу Оки, между супругами произошел следующий разговор.

“Блаженный же князь Петр яко помышляти начат: «Како будет, понеже волею самодержьства гонзнув?». Предивная же Феврониа глагола ему: «Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Промысленник всему, не оставит нас в низшете быти!»”(21).

Петра начали мучать сомнения, правильно ли он поступил, покинув Муром, не оказав сопротивления боярам, не настояв на своем. По-видимому, особенно ему была тяжела мысль о том, что он самовольно сложил с себя ту ответственность за свой город, за своих людей, которую возложил на него Господь. Возможно, к этому примешивалась и тайная мысль о том, что теперь его ждет бедность и нелегкая жизнь странника. И в этот момент слово супруги оказывается целительным для него, рассеивая обе темные мысли(22).

Феврония говорит мужу о Боге, о Его милосердии и Промысле, призывая искать Его Волю, напоминая, что Творец, призвавший его к княжескому служению, может указать ему новый путь или вернуть на прежний. Она утешает его, объясняя, что Бог, соединивший их в мужа и жену, не допустит разрушения их союза, даст необходимое им для жизни.

В одной фразе Февронии проявляется все ее мужество, вся ее верность призванию. Если призвание мужчины - брать на себя и нести ответственость за других, то призвание женщины - в другом; она призвана в любых обстоятельствах хранить единство, целостность, дух семьи. В подтверждение ободряющих слов Февронии той же ночью происходит следующее.

“На брезе же том блаженному князю Петру на вечерю его ядь готовляху. И потче <= посече> повар его древца малы, на них же котлы висяху. По вечери же святая княгини Феврониа хо­дящи по брегу и видевши древца тыя, благослови, рекши: «Да будут сия на утрии древие велико, имущи ветви и лист­вие». Еже и бысть. Вставши бо утре, обретоша тыя древца вели­ко древие имуще ветвие и листвие”(23).

Если семья не распалась, если супруги мужественно держатся друг за друга, за взаимную любовь, тогда и потерянное благополучие взойдет, как молодое дерево, выросшее за ночь, вернется в прежнее и возрастет благодаря любви и заботе жены.

Утром же справедливость слов Февронии подтвердилась и ина­че.

Не успели странники покинуть место своего ночлега, как из Муро­ма прискакал вельможа с вестью о том, что после изгнания князя в го­роде началась междоусобица, и многие бояре были убиты: “Кииждо их хотя державствовати, сами ся изгубиша”. Оставшиеся же в живых и весь народ слезно просили князя вернуться обратно: “Ныне же со все­ми домы своими раби ваю есмы, и хощем, и любим, и молим, да не оста­вита нас, раб своих!”(24).

Обратим внимание на то, что в своей речи бояре употребляют формы двойственного числа: раби ваю, да не оставита нас… Теперь уже и они мыслят супругов только вместе, как единое целое, и соглашаются быть рабами их обоих: как Петра, так и Февронии.

Князь и княгиня возвращаются в Муром. И вот как описывает Ермолай-Еразм их дальнейшее правление.

“Беху державствующе во граде том, ходяще во всех запове­дях и оправданиях Господних бес порока, в мольбах непрестан­ных и милостынях и ко всем людем под их властию сущим, аки чадолюбивии отец и мати. Беста бо ко всем любовь рав­ну имуще, не любяще гордости, ни грабления, ни богате­ства тленнаго щадяще, но в Бога богатеюще. Беста бо ко своему граду истинна пастыря, а не яко наимника. Град бо свой ис­тиною и кротостию, а не яростию правяще. Странныя при­емлюще, алчьныя насыщающе, нагия одевающе, бедныя от напасти избавляюще”(25).

Это идеал христианского правления. Для всех своих подданых они были как отец и мать, а не как владыки. Тем самым они осуществили тот образ земной жизни, который за столетие до них сформулировал преподобный Симеон Новый Богослов: “Бог для бытия в мире создал отца и сына. Без насилия и бедности ни рабом бы никто не был, ни наемником”(26).

Удалось им это потому, что благодатная любовь, которую они стяжали в своем браке, стала преизобиловать и излилась на всех окружавших их, граница их семьи как бы раздвинулась и включила в себя многих и многих. Но и тогда сама семья, взаимная любовь друг ко другу оставались для Петра и Февронии безусловной ценностью.

Подтверждение этому мы увидим в заключительном эпизоде “Повести”.

Мы ничего не знаем о том, были ли дети у святых супругов. Возможно, устное предание просто не донесло сведений об этом до Ермолая-Еразма. И все же примечательно, что он сам не воспользовался никаким фольклорным образом, не стал фантазировать на эту тему, вообще не касается ее ни единым словом. Для него и его повествования о христианском браке это обстоятельство из жизни его героев не имеет значения. Святости они достигли не многочадием, но взаимной любовью и хранением святости брака. Именно это - смысл и назначение его.

Эпилог

Постриг - Кончина - Посмертное чудо

Прошли годы. Когда Петр и Феврония состарились, и “егда приспе благочестное преставление ею”, они умолили Бога, чтобы им умереть в один час. Не могли они даже малого времени прожить друг без друга.

«Житие святых Петра и Февронии Муромских в живописи Александра Простева»

В ожидании же кончины, по обычаям того времени, они одновременно приняли постриг. Петр в монашестве был наречен Давидом, Феврония - Евфросинией. Монашество для них - это способ удалиться от княжеских забот, отдать больше времени молитве и таким образом достойно приготовиться к смерти.

Брачные обеты даже после пострига сохраняют для них свою силу, потому что они исполняют и последнее свое обещание друг другу - умереть одновременно. Вот то трогательное описание их кончины, которое дает Ермолай-Еразм.

“В то же время преподобная и блаженная Феврония <…> во храм Пречистыя соборныя церкви своима рукама шияше воздух, на нем же бе лики святых. Преподобный же и блаженный князь Петр <…> прислав к ней глаголя: «О сестро Еуфросиния! Хощу уже отоитти от тела, но жду тебе, яко да купно отоидем». Она же отрече: «Пожди, господине, яко дошию воздух во святую церковь». Он же вторицею послав к ней, глаголя: «Уже бо мало пожду тебе». И яко же третицею присла, глаголя: «Уже хощу преставитися и не жду тебе!»”.

А она уже заканчивала свою работу, ей оставалось только вышить ризы одного святого, лик которого был уже завершен.

“И преста, и вотче иглу свою в воздух, и преверте нитью, ею же шияше. И послав ко блаженному Петру, нареченному Давиду, о преставлении купнем. И, помолився, предаста святая своя душа <двойственное число - А. Б.> в руце Божии”(27).

Святые Петр и Феврония перед постригом завещали похоронить себя вместе, в одном гробе, который еще при жизни был вытесан для них из камня. Но супругов похоронили отдельно, “ркуще, яко во мнишестем образе неугодно есть положити святых вь едином гробе”(28).

«Житие святых Петра и Февронии Муромских в живописи Александра Простева»

Тогда и совершилось чудо, прославившее святых Петра и Февронию. Наутро люди нашли оба отдельных гроба пустыми. Святые же тела Петра и Февронии лежали в городе в соборной церкви Пречистой Богородицы, в одном гробе, который они сами повелели себе сотворить. Так Господь прославил не только Своих святых, но и еще раз запечатлел святость и достоинство брака, обеты которого в данном случае оказались не ниже иноческих.

* * *

Так завершилась земная жизнь святых Петра и Февронии. После их кончины почитание их постепенно распространялось за пределы Муромской земли и к XVI в., вероятно, охватило большинство жителей Московского государства.

В 1547 г. трудами святителя Макария Московского они были причислены Русской Православной Церковью к лику святых. Святитель Макарий заслуживает особого упоминания в связи с нашими святыми, так как его заботами были прославлены люди, достигшие праведности благодаря именно жизни в христианском браке.

Действенность молитвы к этим святым, которая творится Церковью уже 450 лет (годовщина их прославления праздновалась в прошедшем году), убеждает нас в подлинности того облика Петра и Февронии, который был воссоздан Ермолаем-Еразмом в его “Повести”. Они воистину стали покровителями христианского брака.

Именно им следует молиться о ниспослании в семью мира, об укреплении супружеских уз, о достижении семейного счастья.

Свое повествование автор “Повести” предваряет предисловием, в котором кратко напоминает читателю православное учение о Троице, о сотворении мира, о домостроительстве спасения. Завершает он свое вступительное слово напоминанием о призвании христианина.

Тем самым святые Петр и Феврония включены в величественную картину по-христиански понятой истории мира, они поставлены в один ряд с апостолами и мучениками и другими великими святыми. И удостоены они такого прославления “ради мужества и смирения”, проявленных ими в хранении заповедей Божиих в отношении брака. Этим они исполнили свое призвание христиан. Значит, каждый из тех, кто подвизается в христианском браке и следует их примеру, может быть поставлен в этот ряд и может стяжать венец, которого удостоились святые Петр и Феврония Муромские.

Сноски

1Му­ром­ский князь Петр Юрьевич (в постриге Давид), по летописным данным, умер в 1228 году, следовательно, совместная жизнь Пет­ра и его супруги Февронии приходится на конец XII-начало XIII вв.

2“Повесть о Петре и Февронии” заметно отличается от общепризнанных в макарьевскую эпоху образцов житийной литературы. Это привело к тому, что уже в XVI в. она неоднократно подвергалась переработкам. См. Дмитриева Р. П. Ермолай-Еразм - автор Повести о Петре и Февронии // Повесть о Петре и Февронии / Подготовка текстов и исследование Р. П. Дмитриевой. Л., 1979. - C. 117; Дмитриева Р. П. Вторичные редакции Повести о Петре и Февронии // Там же. - Сс. 119–146.

3Последние включались в литературную тра­ди­цию, в которой был очень развит жанр притчи, пред­по­ла­гав­ший аллегорическое прочтение ее сюжета. Возможно, что древнерусский читатель, исключительно чуткий к при­точ­ному жанру, фольклорные образы нашей “Повести” также воспринимал как аллегории и осмыслял их в соответствии с главной темой этого произведения.

4Единение в браке установлено Самим Богом, поэтому осуществляется и в нецерковном браке, - тем более тяжкие последствия вызываются поруганием таинства брака, осознанным или неосознанным.

5Повесть от жития святых новых чюдотворец муромских, бла­го­вер­на­го и преподобнаго и достохвалнаго князя Петра, нареченнаго во ино­че­ском чину Давида, и супруги его, благоверныя и преподобныя и достохвалныя княгини Февронии, нареченныя во иноческом чину Еуфросинии // Повесть о Петре и Февронии. - Сс. 211–213 (далее: Повесть). При всех ссылках на этот памятник мы пользуемся текстом его первой редакции, определенном в издании Р. П. Дмитриевой как ав­тор­ский. См. Повесть о Петре и Февронии. - Сс. 209–223.

6Хотя мотив змееборчества в “Повести” и соотносим с фольклорным, сам факт бесовского оборотничества известен православной аскетике. В частности, случай из жизни архиепископа Феодора (Поздеевского; †1937), аналогичный описанному выше, зафиксирован священником Сергием Сидоровым (†1937). Владыка Феодор в последний год своего ректорства в Московской Духовной академии окормлял некую душевнобольную. Когда однажды он не позволил ей уехать из Сергиева Посада, “она спросила меня, отчего я не пустил ее на вокзал, и уверяла, будто я был у нее утром и уговаривал уехать из Сергиева. Я тогда принял ее слова за бред явно больной <…> На другое утро я, вложив в панагию часть мощей преподобного Сергия, отправился к больной <…> Она сидела на постели, и против нее сидел мой двойник и убеждал ее немедля покинуть Сергиев. Я, пораженный, остановился на пороге. Двойник обернулся ко мне и, указывая на меня девушке, сказал: «Этому не верь, это дьявол». - «Ты лжешь», - сказал я и дотронулся до него панагией. Двойник мой тотчас исчез и больше не тревожил девушку, которая оправилась совершенно от душевной болезни, мучившей ее с семилетнего возраста” (Свя­щен­ник Сергий Сидоров. Записки / Публикация В. С. Бобринской // Златоуст. № 2. - Сс. 306–307; указано М. С. Першиным). Примечательно, что это событие непосредственно предшествовало травле владыки Феодора в либеральной прессе и последовавшему за этим снятию его с должности ректора Академии.

7Дмитриева Р. П. Вторичные редакции… - С. 138.

8Повесть. - С. 215.

10Повесть. - С. 216.

11Повесть. - С. 217.

13Повесть. - С. 218.

14Повесть. - С. 217.

15Известно, что один архиерей, рукополагавший тайных священников в годы гонений, прежде чем посвятить в сан одного из них, просил его узнать у своей жены, согласна ли она с этим решением своего мужа.

16Повесть. - С. 218.

18Повесть. - Сс. 218–219.

19Повесть. - С. 219.

20См. подробнее Профессор, протоиерей Глеб Каледа. Домашняя церковь. М., 1997. - Сс. 14–19, 182–183 и др.

21Повесть. - С. 219.

22Отметим, что в этом случае, как и в случае с человеком, принявшим плотской помысел, Феврония, по всей вероятности, проявляет такую проницательность, которую святые Отцы называли “естественной прозорливостью”. Ею - в от­личие от “благодатной прозорливости” - может обладать любой человек, хоро­шо знающий людей и по выражению глаз или мимике способный догадаться о со­стоянии души человека.

23Повесть. - Сс. 219–220.

24Повесть. - С. 220.

26Преподобный Симеон Новый Богослов. Творения. Т. 1. СПб., 1892. - Сс. 217, 316.

27Повесть. - Сс. 220–221.

28Повесть. - С. 221.

Вы прочитали статью . Читайте также.

Когда задаются вопросом, как в древней Руси относились к теме любви, то сразу вспоминают повесть о Петре и Февронии, историю двух святых, ныне покровителей семьи, любви и верности. В самой истории, как она дошла до нас со времен Ермолая-Еразма, слова «любовь» нет. Да и вообще, нам, приученным к слезливым голливудским сюжетам, геометрия отношений героев и их «love-story» показались бы сейчас весьма необычными.

Какие козни строит героям повести дьявол?

По сюжету, князь Петр спасает своего брата Павла от дьявольской напасти: к его жене начал летать змей «на блуд». Петру удается сразить змея мечом. Но змеиная кровь попадает на его кожу, и он покрывается язвами. Змей «уязвляет» князя, причем не только со стороны его тела, помимо язв и струпьев «прииде на нь болезнь тяжка зело» – какая-то другая, вторая болезнь, для которой нужен особый врач, а не те, к которым он обращался в Муроме. Феврония – тот самый врач, который может помочь. С другой стороны, чем может помочь девушка, далекая от целительства? О ее принадлежности к врачеванию нам ничего не известно. Кроме того, как же им встретиться: ему – Муромскому князю и ей – дочери бортника из Рязанской земли? Не затем ли Петру посылаются телесные и душевные страдания, чтобы он начал искать своего «избранного» врача, чтобы встреча двух противоположностей стала возможной?

Что значат загадки Февронии?

Князя привозят в Рязанскую землю. Отрок, пытаясь найти врача, заходит в один из домов и видит чудную картину: за ткацким станком сидит девица, а перед ней скачет заяц. Увидев гостя, она воскликнула: «Нехорошо быть дому без ушей, а горнице без очей!» Юноша ничего не понял из ее слов и надменно спросил, нет ли в доме мужчины. На что девица ему отвечает: «Отец и мать мои пошли взаймы плакать, брат же мой пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть». Снова отрок проиграл девице в мудрости, но сменил надменность на удивление. Для разума, который еще не дорос до таких вещей, Феврония поясняет: отрок пришел в дом, зашел в горницу и застал девушку в неприбранном виде, а если бы в доме был пес («уши» дома), то тот стал бы лаять. А если бы в горнице был ребенок («очи» дома), то сообщил бы ей о приближении гостя. Что касается отца и матери, то пошли они на похороны оплакивать покойника. Когда за ними смерть придет, то другие будут их оплакивать: это – плач взаймы. Брат же ее был бортником – когда он полезет вверх на дерево, то будет смотреть сквозь ноги на землю, чтобы не сорваться с высоты. Как видно, девица обладает каким-то особым умом. И не только. Заяц, который скакал рядом, – древний символ христианства, иногда изображаемый на иконах. Феврония, стало быть, чутка к гласу всевышнего.

Зачем Феврония лечит Петра?

Часто говорят, что князь Петр пообещал жениться на Февронии, если она его исцелит. Достаточно заглянуть в повесть, чтобы понять, что все было не так. Феврония, еще не видя князя в лицо, говорит его слугам: «Аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его». («Если я не стану супругой ему, то не подобает мне его лечить»). Слова мудрой девушки – не ультиматум князю и не плата за исцеление. Она говорит их сама себе: если она сможет стать супругой князя, то тогда ей следует его излечить. Феврония собирается спасать не князя, а свою половинку (если, конечно, князь согласится стать ею). По сути, слова девушки это классическая христианская мысль о том, что жена должна спасаться мужем, а муж – женою. Но князь считает, что дочь бортника ему не пара и решает обмануть ее. Феврония как будто знает, что так и будет. Она дает князю закваску, чудесным образом избавляющую от язв. Гордый Петр после исцеления не сдерживает обещание жениться и решает откупиться дарами. Вскоре прежняя напасть возвращается… Когда же князь приезжает к Февронии во второй раз, она говорит уже совсем по-другому: «Аще будет ми супружник, да будет уврачеван». Теперь князь поставлен в более жесткие условия: раз какая-то сила снова насылает на него хворь, то пора бы ему задуматься над своим высокомерием. Чтобы болезнь отступила, надо стать смиренным и сдержать обещание.

Именно так, не с первой попытки и преодолевая себя самого, Петр становится на путь спасения, где еще встретит немало испытаний и вместе со своей суженой Февронией сыщет себе славу святого. Едва ли «Повесть о Петре и Февронии» история о любви в нашем теперешнем ее романтическом понимании. Скорее, это притча о мирском спасении. Спастись можно только вместе – а для этого надо пойти на жертву. Так что герои повести оказываются вместе не благодаря, а вопреки: Февронии надо проявить жертвенную любовь, спасти ближнего, а Петру – стать смиренным и принять спасение кроткой девушки, которая в происхождении ему явно уступает. Не в этом ли древняя житейская мудрость возлюбленных?

История жизни свв. чудотворцев, благоверных и преподобных супругов Петра и Февронии, много веков существовала в преданиях Муромской земли, где они жили и где сохранялись их честные мощи. Со временем подлинные события приобрели сказочные черты, слившись в народной памяти с легендами и притчами этого края. Сейчас исследователи спорят, о ком из исторических личностей написано житие: одни склоняются к тому, что это были князь Давид и его жена Евфросиния, в иночестве Петр и Феврония, скончавшиеся в 1228, другие видят в них супругов Петра и Евфросинию, княживших в Муроме в XIV в.Свв. блг. князь Петр и княгиня Феврония, чудотворцы Муромские (†1228) – "предобрая и пречистая двоица". В житии этих святых не найти ни подвигов монашеского самоотречения, ни мученических страданий за веру Христову. Они угодили Богу добрыми делами, благочестием и милосердием к бедным, явили истину целомудренной любви между собой и к ближним; и Церковь прославила их как образец христианского супружества. В Муроме в Свято-Троицким женском монастыре стоит рака с мощами муромских святых Петра и Февронии.

Сюда постоянно прибывают паломники, чтобы поклониться мощам самой известной русской святой супружеской четы, покровителей семьи и брака.

Записал повествование о блгв. Петре и Февронии в XVI в. свящ. Ермолай Прегрешный (в иночестве Еразм), талантливый литератор, широко известный в эпоху Иоанна Грозного. Сохранив в житии фольклорные черты, он создал удивительно поэтичную повесть о мудрости и любви - дарах Святого Духа чистым сердцем и смиренным в Боге.

Прп. Петр был младшим братом княжившего в г. Муроме блгв. Павла. Однажды в семье Павла случилась беда - по наваждению дьявола к его жене стал летать змей. Горестная женщина, уступившая демонской силе, обо всем поведала мужу. Князь наказал супруге выведать у злодея тайну его смерти. Выяснилось, что погибель супостату "суждена от Петрова плеча и Агрикова меча". Прознав об этом, кн. Петр тотчас решился убить насильника, положившись на помощь Божию. Вскоре на молитве в храме открылось, где хранится Агриков меч, и, выследив змея, Петр поразил его. Но перед смертью змей обрызгал победителя ядовитой кровью, и тело князя покрылось струпьями и язвами.

Никто не мог исцелить Петра от тяжкой болезни. Со смирением перенося мучения, князь во всем предался Богу. И Господь, промышляя о Своем рабе, направил его в рязанскую землю. Один из юношей, посланных на поиски лекаря, случайно зашел в дом, где застал за работой одинокую девушку по имени Феврония, дочь древолаза, имевшую дар прозорливости и исцелений. После всех расспросов Феврония наказала слуге: "Приведи князя твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров!"

Князя, который сам ходить уже не мог, привезли к дому, и он послал спросить, кто хочет его вылечить. И обещал тому, если вылечит, - большую награду. "Я хочу его вылечить, - без обиняков ответила Феврония, - но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне лечить его". Петр пообещал жениться, но в душе слукавил: гордость княжеского рода мешала ему согласиться на подобный брак. Феврония зачерпнула хлебной закваски, дунула на нее и велела князю вымыться в бане и смазать все струпы, кроме одного.

Благодатная девица имела премудрость Св. отцов и назначила такое лечение не случайно. Как Господь и Спаситель, исцеляя прокаженных, слепых и расслабленных, через телесные недуги врачевал душу, так и Феврония, зная, что болезни попускаются Богом во испытание и за грехи, назначила лечение для плоти, подразумевая духовный смысл. Баня, по Свящ. Писанию, образ крещения и очищения грехов (Еф. 5:26), закваске же Сам Господь уподобил Царствие Небесное, которое наследуют души, убеленные баней крещения (Лк. 13: 21). Поскольку Феврония прозрела лукавство и гордость Петра, она велела ему оставить несмазанным один струп как свидетельство греха. Вскоре от этого струпа вся болезнь возобновилась, и князь вернулся к Февронии. Во второй раз он сдержал свое слово. "И прибыли они в вотчину свою, город Муром, и начали жить благочестиво, ни в чем не преступая Божии заповеди".

После смерти брата Петр стал самодержцем в городе. Бояре уважали своего князя, но надменные боярские жены невзлюбили Февронию, не желая иметь правительницей над собой крестьянку, подучивали своих мужей недоброму. Всякие наветы пытались возводить на княгиню бояре, а однажды взбунтовались и, потеряв стыд, предложили Февронии, взяв, что ей угодно, уйти из города. Княгиня ничего, кроме своего супруга, не желала. Обрадовались бояре, потому что каждый втайне метил на княжье место, и сказали обо всем своему князю. Блаженный Петр, узнав, что его хотят разлучить с любимой женой, предпочел добровольно отказаться от власти и богатства и удалиться вместе с ней в изгнание.

Супруги поплыли по реке на двух судах. Некий мужчина, плывший со своей семьей вместе с Февронией, засмотрелся на княгиню. Святая жена сразу разгадала его помысел и мягко укорила: "Почерпни воду с одной и другой стороны лодки, - попросила княгиня. - Одинакова вода или одна слаще другой?" - "Одинакова", - отвечал тот. "Так и естество женское одинаково, - молвила Феврония. - Почему же ты, позабыв свою жену, о чужой помышляешь?" Обличенный смутился и покаялся в душе.

Вечером они причалили к берегу и стали устраиваться на ночлег. "Что теперь с нами будет?" - с грустью размышлял Петр, а Феврония, мудрая и добрая жена, ласково утешала его: "Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Заступник всех, не оставит нас в беде!" В это время повар принялся готовить ужин и, чтобы повесить котлы, срубил два маленьких деревца. Когда окончилась трапеза, княгиня благословила эти обрубочки словами: "Да будут они утром большими деревьями". Так и случилось. Этим чудом она хотела укрепить супруга, провидя их судьбу. Ведь коли "для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет" (Иов. 14:7), то человек, надеющийся и уповающий на Господа, будет иметь благословение и в этой жизни, и в будущей.

Не успели они проснуться, приехали послы из Мурома, умоляя Петра вернуться на княжение. Бояре поссорились из-за власти, пролили кровь и теперь снова искали мира и спокойствия. Блж. Петр и Феврония со смирением возвратились в свой город и правили долго и счастливо, творя милостыню с молитвой в сердце.

В Муроме правление князя Петра было правдолюбивое, но без суровой строгости, милостивое, но без слабости. Умная и благочестивая княгиня помогала супругу советами и делами благотворительности. Оба жили по заповедям Господа, всех любили, но не любили ни гордости, ни неправедной корысти; покоили странников, облегчали участь несчастных, чтили иноческий и священнический чин, ограждая его от нужд.

Когда пришла старость, они приняли монашество с именами Давид и Евфросиния и умолили Бога, чтобы умереть им в одно время. Похоронить себя завещали вместе в специально приготовленном гробу с тонкой перегородкой посередине.

Они скончались в один день и час, каждый в своей келье. Люди сочли нечестивым хоронить в одном гробу монахов и посмели нарушить волю усопших. Дважды их тела разносили по разным храмам, но дважды они чудесным образом оказывались рядом. Так и похоронили святых супругов вместе около соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы, и всякий верующий обретал здесь щедрое исцеление.

"Пронеся любовь друг к другу через всю жизнь, они договорились умереть в один день и час. Когда Петр почувствовал, что умирает, он послал послушника в соседний монастырь к жене. В это время Феврония золотым шитьем вышивала воздух (покрывало чаши для причастия). "Пусть подождет, мне надо закончить…", - просила передать Феврония. Через некоторое время опять прибежал послушник с сообщением, что умирает ее супруг. И опять просила Феврония его подождать… И когда в третий раз посыльный сказал, что князь отходит, Феврония сделала последний стежок, воткнула иголку в шитье и "затихла навеки". Положили их в гробы для отпевания, а утром обнаружили тела в общем гробу, который супруги перед смертью завещали сделать. Тела переложили в разные гробы согласно монашеским канонам, но Петр и Феврония снова оказались вместе. Так происходило три раза. Похоронили супругов вместе".

Преподобные Петр и Феврония Муромские. Икона с житием. Икона, 1618 г. Из собора Рождества Богородицы г. Мурома

На Московском соборе 1547 г. положено было местно прославить их. Впоследствии (вероятно с 1552 г.) это празднование стало повсеместным.

Сегодня честные мощи святых покоятся в Свято-Троицком Новодевичьем монастыре в Муроме и совершают во славу Божию чудеса тем, кто с верой обращается к ним. В жизни своей они были образцом христианского супружества, готовые на все лишения для евангельской заповеди о нерушимом союзе. И ныне они молитвами своими низводят небесное благословение на вступающих в брак.

Благоверные князь Петр, в иночестве Давид, и княгиня Феврония, в иночестве Евфросиния, Муромские

Бла-го-вер-ный князь Петр был вто-рым сы-ном Му-ром-ско-го кня-зя Юрия Вла-ди-ми-ро-ви-ча. Он всту-пил на Му-ром-ский пре-стол в 1203 го-ду. За несколь-ко лет до это-го свя-той Петр за-бо-лел про-ка-зой, от ко-то-рой ни-кто не мог его из-ле-чить. В сон-ном ви-де-нии кня-зю бы-ло от-кры-то, что его мо-жет ис-це-лить дочь пче-ло-во-да, бла-го-че-сти-вая де-ва Фев-ро-ния, кре-стьян-ка де-рев-ни Лас-ко-вой в Ря-зан-ской зем-ле. Свя-той Петр по-слал в ту де-рев-ню сво-их лю-дей.

Ко-гда князь уви-дел свя-тую Фев-ро-нию, то так по-лю-бил ее за бла-го-че-стие, муд-рость и доб-ро-ту, что дал обет же-нить-ся на ней по-сле ис-це-ле-ния. Свя-тая Фев-ро-ния ис-це-ли-ла кня-зя и вы-шла за него за-муж. Свя-тые су-пру-ги про-нес-ли лю-бовь друг ко дру-гу через все ис-пы-та-ния. Гор-дые бо-яре не за-хо-те-ли иметь кня-ги-ню из про-сто-го зва-ния и по-тре-бо-ва-ли, чтобы князь от-пу-стил ее. Свя-той Петр от-ка-зал-ся, и су-пру-гов из-гна-ли. Они на лод-ке от-плы-ли по Оке из род-но-го го-ро-да. Свя-тая Фев-ро-ния под-дер-жи-ва-ла и уте-ша-ла свя-то-го Пет-ра. Но вско-ре го-род Му-ром по-стиг гнев Бо-жий, и на-род по-тре-бо-вал, чтобы князь вер-нул-ся вме-сте со свя-той Фев-ро-ни-ей.

Свя-тые су-пру-ги про-сла-ви-лись бла-го-че-сти-ем и ми-ло-сер-ди-ем. Скон-ча-лись они в один день и час 25 июня 1228 го-да, при-няв пе-ред этим мо-на-ше-ский по-стриг с име-на-ми Да-вид и Ев-фро-си-ния. Те-ла свя-тых бы-ли по-ло-же-ны в од-ном гро-бе.

Свя-тые Петр и Фев-ро-ния яв-ля-ют-ся об-раз-цом хри-сти-ан-ско-го су-пру-же-ства. Сво-и-ми мо-лит-ва-ми они низ-во-дят Небес-ное бла-го-сло-ве-ние на всту-па-ю-щих в брак.