Онлайн чтение книги Страшная месть I. Страшная месть

Даниил Бурульбаш приехал из хутора в Киев на свадьбу. Вдруг один из казаков обернулся на какое басурманская чудовище.

— Колдун, колдун … — Зашумели все.

А когда на лодке по Днепру поплыли, страшное зрелище вдруг увидели казаки: мертвецы поднимаются из могил.

Как услышала о колдуна Екатерина, жена Даниила, начали ей сниться странные сны: словно отец есть тот самый колдун. И требует он от нее, чтобы она его полюбила, а от мужа отказалась.

Отец Катерины действительно странный человек по мнению казаков: водки не пьет, свинины не ест, всегда хмурый. Они с Даниилом даже подрались — сначала на саблях, а затем раздались выстрелы. Даниила были ранены. Екатерина, заклиная маленьким сыном, помирила отца с мужем.

Но Даниил, начал следить за стариком. И зря. Он увидел, как тот ночью ушел из дома, превратился в чудовище в бусурманского яркой одежде. Колдун вызвал душу Екатерины. Возраст требовал от нее любовь, но душа была непреклонна.

Даниил засадил колдуна в подвал за решетку. Не только за колдовство, а за то, что он замышлял плохое против Украины.

Екатерина отреклась отца. Коварный колдун уговаривает дочь отпустить его. Он клянется, что станет монахом, который будет жить по законам Божьим.

Послушала Екатерина отца, открыла дверь, он сбежал и снова начал творить зло. Даниил не догадался, кто освободил колдуна. Но охватили казака нехорошие предчувствия скорой смерти, завещал он жене следить за сыном и отправился в жестокую драку с ляхами. Там и погиб. И будто кто в бусурманского одежде со страшным лицом убил его …

Екатерина после гибели мужа с ума, распустила косы, танцевала полуодетая, то пела. К хутору приехал человек, который начал рассказывать казакам, воевавшим вместе с Даниилом и был его лучшим другом. Еще говорил, мол, Бурульбаш заповедал: если погибнет, пусть друг возьмет его вдову в жены. Услышав эти слова, Екатерина закричала: «Это отец! Это мой отец-колдун! Мнимый друг обернулся басурманскую чудовище, выхватил нож и зарезал сумасшедшую Екатерину. Отец зарезал дочь!

Не имел колдун после того страшного поступка покоя, скакал он конем Карпатскими горами, встретил святого схимника — и убил его. Как нечто грызло того проклятого, ад и разрывало, он уже не знал, что его заставляет двигаться. Но вот на вершине горы увидел неистовый беглец огромного всадника. Всадник то подхватил грешника своей могучей десницей и задавил. И уже мертв мертвыми глазами увидел колдун страшное зрелище: множество мертвецов, похожих лицами на него. И стали они его грызть. А один был так велик, что только пошевелился — и произошло в Карпатах землетрясение.

А почему все это произошло? Об этом сочинил песню старый бандурист. Когда два товАриша, Иван и Петр, воевали с турками, Иван взял в плен турецкого пашу. Король Стефан наградил Ивана. Тот отдал половину награды Петру, который начал завидовать и решил отомстить. Он столкнул Ивана вместе с конем и маленьким сыном в пропасть.

На Божьем суде потребовал Иван, чтобы все потомки Петра не знали на земле счастье, а последний в роду оказался худшим, вором. Таким вором, чтобы все мертвецы после смерти грешника грызли его, а Петр был бы таким большим, что грыз бы от ярости самого себя.

Так и произошло.

А Иван обернулся странным рыцарем-наездником, сидящего на вершине Карпат и смотрит на свою страшную месть.

Шумит, гремит конец Киева: есаул Горобець празднует свадьбу своего сына. Наехало много людей к есаулу в гости. В старину любили хорошенько поесть, еще лучше любили попить, а еще лучше любили повеселиться. Приехал на гнедом коне своем и запорожец Микитка прямо с разгульной попойки с Перешляя поля, где поил он семь дней и семь ночей королевских шляхтичей красным вином. Приехал и названый брат есаула, Данило Бурульбаш, с другого берега Днепра, где, промеж двумя горами, был его хутор, с молодою женою Катериною и с годовым сыном. Дивилися гости белому лицу пани Катерины, черным, как немецкий бархат, бровям, нарядной сукне и исподнице из голубого полутабенеку, сапогам с серебряными подковами; но еще больше дивились тому, что не приехал вместе с нею старый отец. Всего только год жил он на Заднепровье, а двадцать один пропадал без вести и воротился к дочке своей, когда уже та вышла замуж и родила сына. Он, верно, много нарассказал бы дивного. Да как и не рассказать, бывши так долго в чужой земле! Там все не так: и люди не те, и церквей Христовых нет… Но он не приехал.

Гостям поднесли варенуху с изюмом и сливами и на немалом блюде коровай. Музыканты принялись за исподку его, спеченную вместе с деньгами, и, на время притихнув, положили возле себя цимбалы, скрипки и бубны. Между тем молодицы и дивчата, утершись шитыми платками, выступали снова из рядов своих; а парубки, схватившись в боки, гордо озираясь на стороны, готовы были понестись им навстречу, — как старый есаул вынес две иконы благословить молодых. Те иконы достались ему от честного схимника, старца Варфоломея. Не богата на них утварь, не горит ни серебро, ни золото, но никакая нечистая сила не посмеет прикоснуться к тому, у кого они в доме. Приподняв иконы вверх, есаул готовился сказать короткую молитву… как вдруг закричали, перепугавшись, игравшие на земле дети; а вслед за ними попятился народ, и все показывали со страхом пальцами на стоявшего посреди их козака. Кто он таков — никто не знал. Но уже он протанцевал на славу козачка и уже успел насмешить обступившую его толпу. Когда же есаул поднял иконы, вдруг все лицо его переменилось: нос вырос и наклонился на сторону, вместо карих, запрыгали зеленые очи, губы засинели, подбородок задрожал и заострился, как копье, изо рта выбежал клык, из-за головы поднялся горб, и стал козак — старик.

— Это он! это он! — кричали в толпе, тесно прижимаясь друг к другу.

— Колдун показался снова! — кричали матери, хватая на руки детей своих.

Величаво и сановито выступил вперед есаул и сказал громким голосом, выставив против него иконы:

— Пропади, образ сатаны, тут тебе нет места! — И, зашипев и щелкнув, как волк, зубами, пропал чудный старик.

Пошли, пошли и зашумели, как море в непогоду, толки и речи между народом.

— Что это за колдун? — спрашивали молодые и небывалые люди.

— Беда будет! — говорили старые, крутя головами.

И везде, по всему широкому подворью есаула, стали собираться в кучки и слушать истории про чудного колдуна. Но все почти говорили разно, и наверно никто не мог рассказать про него.

На двор выкатили бочку меду и не мало поставили ведер грецкого вина. Все повеселело снова. Музыканты грянули; дивчата, молодицы, лихое козачество в ярких жупанах понеслись. Девяностолетнее и столетнее старье, подгуляв, пустилось и себе приплясывать, поминая недаром пропавшие годы. Пировали до поздней ночи, и шоровали так, как теперь уже не пируют. Стали гости расходиться, но мало побрело восвояси: много осталось ночевать у есаула на широком дворе; а еще больше козачества заснуло само, непрошеное, под лавками, на полу, возле коня, близ хлева; где пошатнулась с хмеля козацкая голова, там и лежит и храпит на весь Киев.

Глава I I

Тихо светит по всему миру: то месяц показался из-за горы. Будто дамасскою дорогою и белою, как снег, кисеею покрыл он гористый берег Днепра, и тень ушла еще далее в чащу сосен.

Посереди Днепра плыл дуб. Сидят впереди два хлопца; черные козацкие шапки набекрень, и под веслами, как будто от огнива огонь, летят брызги во все стороны.

Отчего не поют козаки? Не говорят ни о том, как уже ходят по Украйне ксендзы и перекрещивают козацкий народ в католиков; ни о том, как два дни билась при Соленом озере орда. Как им петь, как говорить про лихие дела: пан их Данило призадумался, и рукав кармазинного жупана опустился из дуба и черпает воду; пани их Катерина тихо колышет дитя и не сводит с него очей, а на незастланную полотном нарядную сукню серою пылью валится вода.

Любо глянуть с середины Днепра на высокие горы, на широкие луга, на зеленые леса! Горы те — не горы: подошвы у них нет, внизу их как и вверху, острая вершина, и под ними и над ними высокое небо. Те леса, что стоят на холмах, не леса: то волосы, поросшие на косматой голове лесного деда. Под нею в воде моется борода, и под бородою и над волосами высокое небо. Те луга — не луга: то зеленый пояс, перепоясавший посередине круглое небо, и в верхней половине и в нижней половине прогуливается месяц.

Не глядит пан Данило по сторонам, глядит он на молодую жену свою.

— Что, моя молодая жена, моя золотая Катерина, вдалася в печаль?

— Я не в печаль вдалася, пан мой Данило! Меня устрашили чудные рассказы про колдуна. Говорят, что он родился таким страшным… и никто из детей сызмала не хотел играть с ним. Слушай, пан Данило, как страшно говорят: что будто ему все чудилось, что все смеются над ним. Встретится ли под темный вечер с каким-нибудь человеком, и ему тотчас показывалось, что он открывает рот и выскаливает зубы. И на другой день находили мертвым того человека. Мне чудно, мне страшно было, когда я слушала эти рассказы, — говорила Катерина, вынимая платок и вытирая им лицо спавшего на руках дитяти. На платке были вышиты ею красным шелком листья и ягоды.

Пан Данило ни слова и стал поглядывать на темную сторону, где далеко из-за леса чернел земляной вал, из-за вала подымался старый замок. Над бровями разом вырезались три морщины; левая рука гладила молодецкие усы.

— Не так еще страшно, что колдун, — говорил он, — как страшно то, что он недобрый гость. Что ему за блажь пришла притащиться сюда? Я слышал, что хотят ляхи строить какую-то крепость, чтобы перерезать нам дорогу к запорожцам. Пусть это правда… Я разметаю чертовское гнездо, если только пронесется слух, что у него какой-нибудь притон. Я сожгу старого колдуна, так что и воронам нечего будет расклевать. Однако ж, думаю, он не без золота и всякого добра. Вот где живет этот дьявол! Если у него водится золото… Мы сейчас будем плыть мимо крестов — это кладбище! тут гниют его нечистые деды. Говорят, они все готовы были себя продать за денежку сатане с душою и ободранными жупанами. Если ж у него точно есть золото, то мешкать нечего теперь: не всегда на войне можно добыть…

— Знаю, что затеваешь ты. Ничего не предвещает доброго мне встреча с ним. Но ты так тяжело дышишь, так сурово глядишь, очи твои так угрюмо надвинулись бровями!..

— Молчи, баба! — с сердцем сказал Данило. — С вами кто свяжется, сам станет бабой. Хлопец, дай мне огня в люльку! — Тут оборотился он к одному из гребцов, который, выколотивши из своей люльки горячую золу, стал перекладывать ее в люльку своего пана. — Пугает меня колдуном! — продолжал пан Данило. — Козак, слава богу, ни чертей, ни ксендзов не боится. Много было бы проку, если бы мы стали слушаться жен. Не так ли, хлопцы? наша жена — люлька да острая сабля!

Катерина замолчала, потупивши очи в сонную воду; а ветер дергал воду рябью, и весь Днепр серебрился, как волчья шерсть середи ночи.

Дуб повернул и стал держаться лесистого берега. На берегу виднелось кладбище: ветхие кресты толпились в кучку. Ни калина не растет меж ними, ни трава не зеленеет, только месяц греет их с небесной вышины.

— Слышите ли, хлопцы, крики? Кто-то зовет нас на помощь! — сказал пан Данило, оборотясь к гребцам своим.

— Мы слышим крики, и кажется, с той стороны, — разом сказали хлопцы, указывая на кладбище.

Но все стихло. Лодка поворотила и стала огибать выдавшийся берег. Вдруг гребцы опустили весла и недвижно уставили очи. Остановился и пан Данило: страх и холод прорезался в козацкие жилы.

Крест на могиле зашатался, и тихо поднялся из нее высохший мертвец. Борода до пояса; на пальцах когти длинные, еще длиннее самих пальцев. Тихо поднял он руки вверх. Лицо все задрожало у него и покривилось. Страшную муку, видно, терпел он. «Душно мне! душно!» — простонал он диким, нечеловечьим голосом. Голос его, будто нож, царапал сердце, и мертвец вдруг ушел под землю. Зашатался другой крест, и опять вышел мертвец, еще страшнее, еще выше прежнего; весь зарос, борода по колена и еще длиннее костяные когти. Еще диче закричал он: «Душно мне!» — и ушел под землю. Пошатнулся третий крест, поднялся третий мертвец. Казалось, одни только кости поднялись высоко над землею. Борода по самые пяты; пальцы с длинными когтями вонзились в землю. Страшно протянул он руки вверх, как будто хотел достать месяца, и закричал так, как будто кто-нибудь стал пилить его желтые кости…

Дитя, спавшее на руках у Катерины, вскрикнуло и пробудилось. Сама пани вскрикнула. Гребцы пороняли шапки в Днепр. Сам пан вздрогнул.

Все вдруг пропало, как будто не бывало; однако ж долго хлопцы не брались за весла.

Заботливо поглядел Бурульбаш на молодую жену, которая в испуге качала на руках кричавшее дитя, прижал ее к сердцу и поцеловал в лоб.

— Не пугайся, Катерина! Гляди: ничего нет! — говорил он, указывая по сторонам. — Это колдун хочет устрашить людей, чтобы никто не добрался до нечистого гнезда его. Баб только одних он напугает этим! дай сюда на руки мне сына! — При сем слове поднял пан Данило своего сына вверх и поднес к губам. — Что, Иван, ты не боишься колдунов? «Нет, говори, тятя, я козак». Полно же, перестань плакать! домой приедем! Приедем домой — мать накормит кашей, положит тебя спать в люльку, запоет:

Люли, люли, люли!
Люли, сынку, люли!
Да вырастай, вырастай в забаву!
Козачеству на славу,
Вороженькам в расправу!

Слушай, Катерина, мне кажется, что отец твой не хочет жить в ладу с нами. Приехал угрюмый, суровый, как будто сердится… Ну, недоволен, зачем и приезжать. Не хотел выпить за козацкую волю! не покачал на руках дитяти! Сперва было я ему хотел поверить все, что лежит на сердце, да не берет что-то, и речь заикнулась. Нет, у него не козацкое сердце! Козацкие сердца, когда встретятся где, как не выбьются из груди друг другу навстречу! Что, мои любые хлопцы, скоро берег? Ну, шапки я вам дам новые. Тебе, Стецько, дам выложенную бархатом и золотом. Я ее снял вместе с головою у татарина. Весь его снаряд достался мне; одну только его душу я выпустил на волю. Ну, причаливай! Вот, Иван, мы и приехали, а ты все плачешь! Возьми его, Катерина!

Все вышли. Из-за горы показалась соломенная кровля: то дедовские хоромы пана Данила. За ними еще гора, а там уже и поле, а там хоть сто верст пройди, не сыщешь ни одного козака.

Глава III

Хутор пана Данила между двумя горами, в узкой долине, сбегающей к Днепру. Невысокие у него хоромы: хата на вид как и у простых козаков, и в ней одна светлица; но есть где поместиться там и ему, и жене его, и старой прислужнице, и десяти отборным молодцам. Вокруг стен вверху идут дубовые полки. Густо на них стоят миски, горшки для трапезы. Есть меж ними и кубки серебряные, и чарки, оправленные в золото, дарственные и добытые на войне. Ниже висят дорогие мушкеты, сабли, пищали, копья. Волею и неволею перешли они от татар, турок и ляхов; немало зато и вызубрены. Глядя на них, пан Данило как будто по значкам припоминал свои схватки. Под стеною, внизу, дубовые гладкие вытесанные лавки. Возле них, перед лежанкою, висит на веревках, продетых в кольцо, привинченное к потолку, люлька. Во всей светлице пол гладко убитый и смазанный глиною. На лавках спит с женою пан Данило. На лежанке старая прислужница. В люльке тешится и убаюкивается малое дитя. На полу покотом ночуют молодцы. Но козаку лучше спать на гладкой земле при вольном небе; ему не пуховик и не перина нужна; он мостит себе под голову свежее сено и вольно протягивается на траве. Ему весело, проснувшись середи ночи, взглянуть на высокое, засеянное звездами небо и вздрогнуть от ночного холода, принесшего свежесть козацким косточкам. Потягиваясь и бормоча сквозь сон, закуривает он люльку и закутывается крепче в теплый кожух.

Не рано проснулся Бурульбаш после вчерашнего веселья и, проснувшись, сел в углу на лавке и начал наточивать новую, вымененную им, турецкую саблю; а пани Катерина принялась вышивать золотом шелковый рушник. Вдруг вошел Катеринин отец, рассержен, нахмурен, с заморскою люлькою в зубах, приступил к дочке и сурово стал выспрашивать ее: что за причина тому, что так поздно воротилась она домой.

— Про эти дела, тесть, не ее, а меня спрашивать! Не жена, а муж отвечает. У нас уже так водится, не погневайся! — говорил Данило, не оставляя своего дела. — Может, в иных неверных землях этого не бывает — я не знаю.

Краска выступила на суровом лице тестя и очи дико блеснули.

— Кому ж, как не отцу, смотреть за своею дочкой! — бормотал он про себя. — Ну, я тебя спрашиваю: где таскался до поздней ночи?

— А вот это дело, дорогой тесть! На это я тебе скажу, что я давно уже вышел из тех, которых бабы пеленают. Знаю, как сидеть на коне. Умею держать в руках и саблю острую. Еще кое-что умею… Умею никому и ответа не давать в том, что делаю.

— Я вижу, Данило, я знаю, ты желаешь ссоры! Кто скрывается, у того, верно, на уме недоброе дело.

— Думай себе что хочешь, — сказал Данило, — думаю и я себе. Слава богу, ни в одном еще бесчестном деле не был; всегда стоял за веру православную и отчизну, — не так, как иные бродяги таскаются бог знает где, когда православные бьются насмерть, а после нагрянут убирать не ими засеянное жито. На униатов даже не похожи: не заглянут в божию церковь. Таких бы нужно допросить порядком, где они таскаются.

— Э, козак! знаешь ли ты… я плохо стреляю: всего за сто сажен пуля моя пронизывает сердце. Я и рублюсь незавидно: от человека остаются куски мельче круп, из которых варят кашу.

— Я готов, — сказал пан Данило, бойко перекрестивши воздух саблею, как будто знал, на что ее выточил.

— Данило! — закричала громко Катерина, ухвативши его за руку и повиснув на ней. — Вспомни, безумный, погляди, на кого ты подымаешь руку! Батько, твои волосы белы, как снег, а ты разгорелся, как неразумный хлопец!

— Жена! — крикнул грозно пан Данило, — ты знаешь, я не люблю этого. Ведай свое бабье дело!

Сабли страшно звукнули; железо рубило железо, и искрами, будто пылью, обсыпали себя козаки. С плачем ушла Катерина в особую светлицу, кинулась в постель и закрыла уши, чтобы не слышать сабельных ударов. Но не так худо бились козаки, чтобы можно было заглушить их удары. Сердце ее хотело разорваться на части. По всему ее телу слыхала она, как проходили звуки: тук, тук. «Нет, не вытерплю, не вытерплю… Может, уже алая кровь бьет ключом из белого тела. Может, теперь изнемогает мой милый; а я лежу здесь!» И вся бледная, едва переводя дух, вошла в хату.

Ровно и страшно бились казаки. Ни тот, ни другой не одолевает. Вот наступает Катеринин отец — подается пан Данило. Наступает пан Данило — подается суровый отец, и опять наравне. Кипят. Размахнулись… ух! сабли звенят… и, гремя, отлетели в сторону клинки.

— Благодарю тебя, боже! — сказала Катерина и вскрикнула снова, когда увидела, что козаки взялись за мушкеты. Поправили кремни, взвели курки.

Выстрелил пан Данило — не попал. Нацелился отец… Он стар; он видит не так зорко, как молодой, однако ж не дрожит его рука. Выстрел загремел… Пошатнулся пан Данило. Алая кровь выкрасила левый рукав козацкого жупана.

— Нет! — закричал он, — я не продам так дешево себя. Не левая рука, а правая атаман. Висит у меня на стене турецкий пистолет; еще ни разу во всю жизнь не изменял он мне. Слезай с стены, старый товарищ! покажи другу услугу! — Данило протянул руку.

— Данило! — закричала в отчаянии, схвативши его за руки и бросившись ему в ноги, Катерина. — Не за себя молю. Мне один конец: та недостойная жена, которая живет после своего мужа; Днепр, холодный Днепр будет мне могилою… Но погляди на сына, Данило, погляди на сына! Кто пригреет бедное дитя? Кто приголубит его? Кто выучит его летать на вороном коне, биться за волю и веру, пить и гулять по-козацки? Пропадай, сын мой, пропадай! Тебя не хочет знать отец твой! Гляди, как он отворачивает лицо свое. О! я теперь знаю тебя! ты зверь, а не человек! у тебя волчье сердце, а душа лукавой гадины. Я думала, что у тебя капля жалости есть, что в твоем каменном теле человечье чувство горит. Безумно же я обманулась. Тебе это радость принесет. Твои кости станут танцевать в гробе с веселья, когда услышат, как нечестивые звери ляхи кинут в пламя твоего сына, когда сын твой будет кричать под ножами и окропом. О, я знаю тебя! Ты рад бы из гроба встать и раздувать шапкою огонь, взвихрившийся под ним!

— Постой, Катерина! ступай, мой ненаглядный Иван, я поцелую тебя! Нет, дитя мое, никто не тронет волоска твоего. Ты вырастешь на славу отчизны; как вихорь будешь ты летать перед козаками, с бархатною шапочкою на голове, с острою саблею в руке. Дай, отец, руку! Забудем бывшее между нами. Что сделал перед тобою неправого — винюсь. Что же ты не даешь руки? — говорил Данило отцу Катерины, который стоял на одном месте, не выражая на лице своем ни гнева, ни примирения.

— Отец! — вскричала Катерина, обняв и поцеловав его. — Не будь неумолим, прости Данила: он не огорчит больше тебя!

— Для тебя только, моя дочь, прощаю! — отвечал он, поцеловав ее и блеснув странно очами. Катерина немного вздрогнула: чуден показался ей и поцелуй, и странный блеск очей. Она облокотилась на стол, на котором перевязывал раненую свою руку пан Данило, передумывая, что худо и не по-козацки сделал, просивши прощения, не будучи ни в чем виноват. Читать произведение Страшная месть от Гоголь Н.В., в оригинальном формате и полном объеме. Если вы оценили творчество Гоголь Н.В..ru

Данило узнал, что его тесть является злобным колдуном. Он приговорил его к смертной казни, но Катерина, поддавшись речам старого отца, обманула мужа и отпустила преступника. Вскоре колдун насылает смерть на Данило и его малолетнего сына, а позже убивает и свою сошедшую от горя с ума дочь. Но зло не могло остаться безнаказанным, и старика ждёт расплата за все смерти.

В первую очередь, это произведение о природе человеческой мести, именно мстительность стала фактором, на который нанизан весь сюжет повести. Автор показал, что наказуемо не только намеренно причинённое зло, но и совершенное с благой целью.

Читать краткое содержание Гоголь Страшная месть

На свадьбу сына Горобца приехал Данило Бурульбаш с супругой Катериной и маленьким сыном. Для благословения новобрачных вынесли иконы, и тут один из гостей обратился в уродливого старика: оказалось, это был колдун, испугавшийся святых ликов.

В темноте казак с семьей плывёт по Днепру обратно в свой хутор. Катерина опечалена, говорит, что, хоть и жаль ей старика, но она всегда испытывала страх от колдунов, несущих гибель всем встречным. Данило отметил, что не старика следует опасаться, а врагов, пытающихся перерезать им путь к запорожцам. Но, проплывая мимо старого кладбища, они увидели качающиеся в темноте кресты и восставших мертвецов. Маленький Иван проснулся и, испугавшись, начал плакать. Отец берёт сына на руки и успокаивает, говоря, что это всё старик пугает их.

Наконец, добралось семейство в свой хутор. Все улеглись спать. Утром отец Катерины, недавно вернувшийся после 20-летней разлуки и живший теперь с ними, начал выяснять у дочери, почему она так поздно вернулась домой. Между Данило и тестем началась ссора, а после они схватились за сабли. Катерина с трудом смогла усмирить обоих, и схватка прекратилась: мужчины пожали друг другу руки в знак примирения.

На следующее утро Катерина признаётся, что видела во сне, будто её отец занимается колдовством. Как только свечерело, Данило решил проведать заброшенный замок. Казак увидел, как кто-то темноте идёт прямо в логово колдуна. Решив проследить за ним, Данило взбирается на дерево. В окошко он увидел, как в одной из комнат старик обратился в колдуна. Старик вызвал душу, выпорхнувшую из спящей Катерины, и начал требовать её любви. Но душа воспротивилась этому, призывая отца к покаянию.

Данило ошеломлён, а узнавшая про всё Катерина отрекается от отца. Колдуна Данило посадил на цепи и за клетку, его ожидала казнь за тайный сговор с ляхами. Но магу удалось убедить дочь, что, если она его отпустит, он уйдёт в пещеры и начнёт праведную жизнь, прося у Бога милости. Катерина выпустила отца, впервые в жизни обманув мужа.

Данило чует свою приближающуюся смерть и просит супругу заботиться об их ребёнке. И правда, вскоре набежали ляхи, начали сжигать дома и угонять скотину. Начинается битва, в которой Данилу смертельно ранят. Катерина рыдает над телом мужа. Колдун, приложивший руку к смерти зятя, плывёт к своим развалинам. Он вновь пытается вызвать душу Катерины, но вместо неё видит чьё-то чужое пугающее лицо.

Катерина живёт в Киеве в семье есаула Горобца. Вдову пугают сны, в котором ей грозятся убить сына. Успокоив испуганную женщину, все легли спать. Ночью сына нашли в колыбели мёртвым. Катерина лишилась рассудка: безумно танцевала, размахивая кинжалом, и искала своего отца, чтобы заколоть его.

Вдруг приехал незнакомец, товарищ Данилы. Он разыскал Катерину и начал с ней беседовать о покойном. Во время разговора Катерина вдруг сделалась разумной, казалось, душевный недуг оставил её. Незнакомец поведал, что Данила взял с него обещание в случае смерти взять Катерину под свою опеку. Женщина сразу узнала своего отца и кинулась на него с ножом, но старик выхватил у неё кинжал и убил свою дочь.

На вершине высокой горы показался великан. Колдун в панике скрылся, так как узнал в исполине того, что явился ему во время заклинаний. Прибежал он к монаху, чтобы тот помолился за его душу, но буквы в священных книгах налились кровью, и монах отказался читать за спасение такого грешника. Убив в ярости монаха, колдун бежал дальше, но куда бы он не двигался, всё равно приближался к исполину. Схватил великан старика в ладонь, и тотчас тот умер. Уже мёртвыми глазами колдун увидел, как на всех землях поднимаются мертвецы и тянут к нему свои костистые руки. Великан, смеясь, бросил им тело колдуна и его сразу же растерзали.

“Страшная месть” – мистическая повесть, вошедшая в сборник “Вечера на хуторе близ Диканьки”. Произведение датируется 1831 годом. Изначально оно именовалось “Страшная месть, старинная быль”, однако в последующих изданиях часть названия была упразднена.

В повести красочно описывается украинский быт, обычаи, запорожское казачество. Рассказ изобилует образами из украинского фольклора. При прочтении становится очевидным влияние народных песен, притч и дум.

На свадьбу сына есаула Горобца приезжают казак – Данило Бурульбаш с молодой женой Катериной и годовалым сыном. Празднование проходило вполне обычно, но как только отец вынес иконы, чтобы благословить молодоженов, один из гостей вдруг обернулся чудовищем и сбежал, испугавшись образов.

После этого случая внезапно объявляется отец Катерины, пропавший без вести много лет назад. Катерину начинают мучить ночные кошмары о том, будто колдун, сбежавший со свадьбы, и есть ее отец. Во снах он просит дочь отказаться от мужа и полюбить его. Своим странным поведением отец только подтверждает ее опасения: он ничего не ест и не пьет, кроме какой-то жидкости из бутыли, которую носит при себе. Казаки из-за этого тоже начинают подозревать что-то неладное.

В это время происходят зловещие явления: ночами из могил на старом кладбище стали подниматься мертвецы, вой которых говорил о страшных муках.

Разоблачение колдуна, смерть Данилы и сумасшествие Катерины

Между Данилом и тестем произошла ссора, которая привела к драке, однако Катерине удалось помирить мужа с отцом. Но Данило по-прежнему не доверял странному тестю и решил проследить за ним. И не зря. Однажды ночью казак заметил, что в заброшенном замке, которого все остерегались, загорелся свет в одном из окон. Он отправился к замку и увидел сквозь окно, как колдун, обернувшись чудовищем, вызывал душу Катерины и требовал, чтобы она полюбила его. Но душа была непреклонна.

Данило схватил тестя и заточил за решетку, укрепленную молитвами священника так, чтобы всякое колдовство в этой темнице было бессильным. Однако колдун, сыграв на чувствах дочери и пообещав, что пострижется в монахи, уговорил ее выпустить его. Данило не догадывается о том, кто освободил узника, а Катерина испытывает сильные переживания из-за своего поступка.

Тем временем пришли известия о нападении ляхов на хутор. Данило, одолеваемый предчувствием скорой гибели, отправился в бой, велев жене заботиться о сыне.

Интуиция не обманула казака. На поле брани Данило вдруг заметил в рядах противника своего тестя. Решив расправиться с колдуном, Данило устремился к нему, но колдун точным выстрелом убил зятя.

Катерина, получив известие о гибели мужа, снова стала видеть кошмары. Во снах ей являлся отец с требованием стать его женой. В случае отказа он угрожал убить ее годовалого сына. Есаул Горобец забрал вдову в свой дом, велев своим людям охранять ее и ребенка от колдуна. Но однажды ночью Катерина вскочила с постели с криками: “Он зарезан!”. Зайдя в комнату, она действительно увидела в кроватке мертвого младенца.

Не в состоянии справиться с горем от потери мужа и сына, Катерина лишилась рассудка: распустила косы, пела и танцевала полуголой среди улицы. Вскоре она тайком сбежала от есаула домой, на хутор.

Спустя некоторое время на хутор приехал мужчина. Он рассказал, что воевал бок о бок с Данилой и был ему лучшим другом. Мужчина так же заявил, что Данило перед смертью высказал свою последнюю волю: попросил друга взять его вдову в жены.

Тогда Катерина поняла, что этот казак – вовсе не друг ее покойного мужа. Она узнала ненавистного колдуна и бросилась на него с ножом. Но он выхватил оружие из рук дочери и зарезал ее, после чего сбежал с хутора.

В нашей новой статье мы приготовили для вас краткое содержание “Тараса Бульбы” Гоголя . Это великое произведение пронизано духом героизма и уважения к великим воинам Запорожской Сечи.

Предлагаем вам ознакомиться с правдивой комедией Гоголя “Ревизор”, где автор нарисовал картину всеобщего мошенничества, взяточничества и произвола России, образы плутов и взяточников, ставших героями его пьесы.

После этого появилось под Киевом странное явление: вдруг стали видны Карпаты. По горной дороге мчался на лошади отец Катерины, пытаясь уйти от всадника с закрытыми глазами. Колдун обнаружил пещеру, в которой жил схимник (монах-затворник). Убийца обратился к нему с просьбой отпустить ему грехи. Однако схимник отказался, ведь грехи были слишком тяжкими. Тогда колдун убил схимника и вновь пустился в бега, но какой бы дорогой он не ехал, любая приводила его к Карпатским горам и всаднику с закрытыми глазами. Наконец всадник поймал колдуна и убил.

Тогда увидел колдун, как вокруг стали появляться мертвецы с лицами, похожими на его собственное. И принялись они грызть его плоть.

Развязка: песнь бандуриста

Причины всего произошедшего становятся ясны из песни старого бандуриста. Он рассказывает историю о двух братьях, Петре и Иване, живших задолго до описываемых событий. Из этого рассказа становится ясно, что судьба Катерины, ее отца, мужа и сына была давно предрешена.

Однажды король Степан пообещал щедрое вознаграждение тому, кто сможет поймать пашу, который мог изрубить весь полк с одним лишь десятком янычар. Братья решили взяться за эту миссию. Ивану улыбнулась удача, и он получил награду, но из великодушия решил отдать брату половину. Однако гордость Петра все же была задета, из-за чего он вознамерился отомстить брату. Когда они ехали на подаренные Степаном земли, Петро сбросил Ивана с обрыва вместе с ребенком, которого тот вез. Иван зацепился за сук во время падения и стал молить пощадить хотя бы сына, но брат сбросил их в пропасть.

Когда Иван после смерти предстал перед Богом, он попросил страшной участи для Петра и его потомков: никто из них не будет счастлив, а последний из рода брата станет таким извергом, какого свет не видел. После смерти его плоть будут грызть предки целую вечность. Сам Петро будет лежать в земле, тоже рваться грызть потомка, но не сможет встать, от чего будет грызть собственную плоть и испытывать страшные муки.

Влияние произведения
“Страшная месть” Гоголя по праву считается одним из знаменательных произведений раннего периода творчества автора. Именно она побудила В. Розанова к созданию “Мистической страницы у Гоголя”, повлияла на творение А. Ремизова “Сны и предсонье”. А. Белый и Ю. Манн посвятили “Страшной мести” страницы некоторых своих работ.

• Описание природы, которое школьникам задают выучить наизусть в рамках прохождения творчества Н. В. Гоголя, является частью рассказа “Страшная месть”.
• Фамилию Горобец также носит в “Вие” один из персонажей второго плана.
• Король Степан, которому служат братья Иван и Петр, – реальный человек. Подразумевается король польский и великий князь литовский Стефан Баторий. Он дал разрешение запорожцам самостоятельно выбирать гетмана и распределять прочие высокие должности. Также Стефан помог казакам с организацией. Есть историческое подтверждение эпизоду повести, в котором король жалует братьям Ивану и Петру земельные наделы. Стефан Баторий действительно одаривал землями выслужившихся казаков. В повести упоминается война с турками, что также является историческим фактом.
• Период, в который происходит основное повествование, относится ко времени правления гетмана Сагайдачного (первая половина XVII века). История о Петре и Иване происходила примерно в середине XVI века.

5 (100%) 2 votes

Николай Васильевич Гоголь

Страшная месть

Шумит, гремит конец Киева: есаул Горобець празднует свадьбу своего сына. Наехало много людей к есаулу в гости. В старину любили хорошенько поесть, еще лучше любили попить, а еще лучше любили повеселиться. Приехал на гнедом коне своем и запорожец Микитка прямо с разгульной попойки с Перешляя поля, где поил он семь дней и семь ночей королевских шляхтичей красным вином. Приехал и названый брат есаула, Данило Бурульбаш, с другого берега Днепра, где, промеж двумя горами, был его хутор, с молодою женою Катериною и с годовым сыном. Дивилися гости белому лицу пани Катерины, черным, как немецкий бархат, бровям, нарядной сукне и исподнице из голубого полутабенеку, сапогам с серебряными подковами; но еще больше дивились тому, что не приехал вместе с нею старый отец. Всего только год жил он на Заднепровье, а двадцать один пропадал без вести и воротился к дочке своей, когда уже та вышла замуж и родила сына. Он, верно, много нарассказал бы дивного. Да как и не рассказать, бывши так долго в чужой земле! Там все не так: и люди не те, и церквей Христовых нет… Но он не приехал.

Гостям поднесли варенуху с изюмом и сливами и на немалом блюде коровай. Музыканты принялись за исподку его, спеченную вместе с деньгами, и, на время притихнув, положили возле себя цимбалы, скрыпки и бубны. Между тем молодицы и дивчата, утершись шитыми платками, выступали снова из рядов своих; а парубки, схватившись в боки, гордо озираясь на стороны, готовы были понестись им навстречу, - как старый есаул вынес две иконы благословить молодых. Те иконы достались ему от честного схимника, старца Варфоломея. Не богата на них утварь, не горит ни серебро, ни золото, но никакая нечистая сила не посмеет прикоснуться к тому, у кого они в доме. Приподняв иконы вверх, есаул готовился сказать короткую молитву… как вдруг закричали, перепугавшись, игравшие на земле дети; а вслед за ними попятился народ, и все показывали со страхом пальцами на стоявшего посреди их козака. Кто он таков - никто не знал. Но уже он протанцевал на славу козачка и уже успел насмешить обступившую его толпу. Когда же есаул поднял иконы, вдруг все лицо его переменилось: нос вырос и наклонился на сторону, вместо карих, запрыгали зеленые очи, губы засинели, подбородок задрожал и заострился, как копье, изо рта выбежал клык, из-за головы поднялся горб, и стал козак - старик.

Это он! это он! - кричали в толпе, тесно прижимаясь друг к другу.

Колдун показался снова! - кричали матери, хватая на руки детей своих.

Величаво и сановито выступил вперед есаул и сказал громким голосом, выставив против него иконы:

Пропади, образ сатаны, тут тебе нет места! - И, зашипев и щелкнув, как волк, зубами, пропал чудный старик.

Пошли, пошли и зашумели, как море в непогоду, толки и речи между народом.

Что это за колдун? - спрашивали молодые и небывалые люди.

Беда будет! - говорили старые, крутя головами.

И везде, по всему широкому подворью есаула, стали собираться в кучки и слушать истории про чудного колдуна. Но все почти говорили разно, и наверно никто не мог рассказать про него.

На двор выкатили бочку меду и не мало поставили ведер грецкого вина. Все повеселело снова. Музыканты грянули; дивчата, молодицы, лихое козачество в ярких жупанах понеслись. Девяностолетнее и столетнее старье, подгуляв, пустилось и себе приплясывать, поминая недаром пропавшие годы. Пировали до поздней ночи, и пировали так, как теперь уже не пируют. Стали гости расходиться, но мало побрело восвояси: много осталось ночевать у есаула на широком дворе; а еще больше козачества заснуло само, непрошеное, под лавками, на полу, возле коня, близ хлева; где пошатнулась с хмеля козацкая голова, там и лежит и храпит на весь Киев.

Тихо светит по всему миру: то месяц показался из-за горы. Будто дамасскою дорого́ю и белою, как снег, кисеею покрыл он гористый берег Днепра, и тень ушла еще далее в чащу сосен.

Посереди Днепра плыл дуб. Сидят впереди два хлопца; черные козацкие шапки набекрень, и под веслами, как будто от огнива огонь, летят брызги во все стороны.

Отчего не поют козаки? Не говорят ни о том, как уже ходят по Украйне ксендзы и перекрещивают козацкий народ в католиков; ни о том, как два дни билась при Соленом озере орда. Как им петь, как говорить про лихие дела: пан их Данило призадумался, и рукав кармазинного жупана опустился из дуба и черпает воду; пани их Катерина тихо колышет дитя и не сводит с него очей, а на незастланную полотном нарядную сукню серою пылью валится вода.