Мужчины без женщин мураками читать полностью. «Мужчины без женщин (сборник)» Харуки Мураками. Писатель - это магнит для историй

Мужчины без женщин (сборник)

Мураками-мания

Влюбленный Замза

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, он обнаружил, что у себя в постели превратился в Грегора Замзу.

Лежа навзничь на кровати, он глядел в потолок. Глаза не сразу привыкли к нехватке света. Потолок казался обычным, повседневным, такой найдется где угодно. Некогда его выкрасили в белый, хотя возможно – и в бледно‑кремовый. Пыль и грязь копились, однако, годами, и теперь он больше напоминал цвет скисшего молока. Никакого орнамента, взгляду не попадались никакие его черты. Он ничем не противоречил, ничего не сообщал. Выполнял свою структурную функцию и не притязал ни на что большее.

В одной стене комнаты было высокое окно – слева, но штору с него сняли и через всю раму заколотили изнутри толстыми досками. Между ними оставили горизонтальную щель шириной в несколько сантиметров – намеренно или нет, оставалось неясным; лучи утреннего солнца проникали внутрь и отбрасывали на пол ряд ярких параллельных линий. Зачем окно так основательно забаррикадировали? Чтоб никто не забрался? Или никто (вроде него) не выбрался? Или надвигается сильная буря или смерч?

По‑прежнему лежа на спине, он, слегка вращая шеей и глазами, осмотрел всю остальную комнату. Никакой мебели не увидел, помимо кровати, на которой лежал сам. Ни комода, ни письменного стола, ни кресла. На стенах ни единой картины, часов или зеркала. Не было даже светильников. Да и на полу – ни ковра, ни дорожки. Лишь голое дерево. Стены оклеены обоями со сложным узором, но старыми и выцветшими, поэтому в слабом свете почти невозможно разглядеть, что это за узор.

Справа от него располагалась дверь – в стене напротив окна. Латунная ручка местами поцарапалась. Похоже, эта комната некогда служила обычной спальней. Однако теперь ее лишили всех признаков человеческой жизни. Посреди комнаты осталась только эта одинокая кровать. И на ней не было белья. Ни простыней, ни покрывала, ни подушки. Лишь голый потрепанный матрас....

Замза понятия не имел, где он и что ему следует делать. С трудом осознал лишь одно – теперь он человек по имени Грегор Замза. А это он откуда знает? Быть может, кто‑то ему нашептал об этом на ухо, пока он спал?

Но кем же он был, прежде чем стать Грегором Замзой? Чем он был?

Впрочем, стоило ему задуматься над этим вопросом, как сознание потускнело, а в голове зароилось нечто вроде черного столба мошкары. Столб становился все толще и гуще, подкрадываясь к участку его мозга помягче, непрестанно жужжа. Замза бросил эту затею. Глубокие мысли оказались для него в ту минуту непосильным бременем.

Так или иначе, теперь ему предстояло научиться двигаться. Нельзя же вечно лежать, пялясь в потолок. В такой позе он слишком беззащитен. Нападут на него враги – да хоть те же хищные птицы – и шансов выжить никаких. Для начала он решил пошевелить пальцами. Их было десять – длинных, приделанных к концам рук. Каждый оборудован сколькими‑то суставами, и управлять ими оказалось совсем непросто. К тому же все тело его онемело, словно его погрузили в липкую плотную жидкость, поэтому передать усилие конечностям тоже оказалось трудно.

Не задерживай уходящего, не прогоняй пришедшего.

Имя писателя Харуки Мураками одно из немногих зарубежных писательских имён широко известных в России. Мураками активно переводят на русский язык, на сегодняшний день достаточно много из созданного писателем переведено, а создал Мураками большое количество произведений, ведь он в литературе с 1979 года. По воспоминаниям писателя мысль написать первую книгу пришла к нему, как ни странно, во время бейсбольного матча, это был 1978 год.

К радости и в то же время ужасу своих издателей Мураками с периодичностью в один - два года пишет по толстенному роману. Все произведения написаны на родном японском языке. А на каком ещё может писать японский писатель, спросите вы. Дело в том, что Харуки Мураками, что называется, человек Мира. Вместе с женой он объехал всю Европу, в ряде стран: Италии, Греции супруги жили по нескольку лет. Самое продолжительное время писатель жил в США, преподавал в Пристонском университете, общался со студентами на прекрасном английском. Возможно, поэтому в произведениях Мураками много западных реалий, за что его нередко критикуют в Японии.

Вот что сам писатель говорит на эту тему приверженности родному языку: "Я прожил много лет в США. Вдруг, живя там, совершенно неожиданно захотел писать о Японии и о японцах. Иногда о прошлом, иногда о том, как там всё сейчас. Легче писать о своей стране, когда ты далеко. На расстоянии можно увидеть свою страну такой, какая она есть. До того я как-то не очень хотел писать о Японии. Я просто хотел писать о себе и своём мире".

Романы и рассказы писателя относят к таким жанрам как интеллектуальный роман, постмодернизм, антиутопия, к тому же Мураками эссеист и переводчик. В 2015 году писатель являлся одним из главных претендентов на получение Нобелевской премии, напомню, что премия была присуждена белорусской писательнице Светлане Алексиевич. Конечно, Нобелевская премия самая престижная, но в целом у японского писателя литературных премий огромное количество.

Книги Харуко Мураками читают любители интеллектуального чтения и бытового романа. На моём личном счету совсем мало прочитанных произведений этого автора. Взяться за сборник рассказов "Мужчины без женщин" подтолкнул рейтинг лучших книг 2017-го Галины Юзефович, к её советам прислушиваюсь. Она называет сборник лучшим из того, что вышло в жанре рассказа за последнее время. Не могу судить, так ли это, но рассказы меня заинтересовали, если не сказать заворожили. Несколько выводов и впечатлений от прочитанного:

Правы те, кто считает, что понять и оценить творчество Мураками по одному произведению трудно и даже невозможно, только прочитав ряд произведений, становишься приверженцем или критиком созданного писателем;

Чтение сборника "Мужчины без женщин" укрепляет в осознании приверженности писателя Востоку, при том, что он долгое время жил в Европе и Америке. Даже не смотря на обилие в тексте частого упоминания западных фирм, западной музыки, продуктов, напитков, каким-то чутьем угадываешь Восток, Японию, даже, если там никогда не был. Это не только японские имена, но и многое другое;

Рассказы, видимо, как и другие произведения писателя никак нельзя назвать массовой литературой, в них очень много философских рассуждений и умозаключений. Весьма ощутима рука интеллектуала, каковым и является писатель Харуки Мураками;

В прозе писателя очень много фактов, совпадающих с фактами его биографии, так что любителям прозы Мураками полезно познакомиться с его жизненным и творческим пути и потом находить совпадения фактов в произведениях.

Теперь обратимся непосредственно к рассказам, собранным в общий цикл под названием "Мужчины без женщин". Каждый рассказ цикла созвучен с этим названием, в каждом на разных этапах жизни герой романа остаётся без женщины. Причины разные: измена женщины, её смерть, расставание по обоюдному согласию. Но чаще всего причина расставаний коварный женский характер, получается почти как в крылатой фразе - "во всём виноваты женщины". Конечно, у Харуко Мураками это не звучит так уж прямолинейно, каждый раз писатель создаёт историю, которая увлекает читателя. Как правило эти истории обрываются практически дойдя до кульминации сюжета и так хочется узнать, что же дальше, заглянуть за рамки рассказа. Некоторые, например, рассказ "Кино", по имени не только не имеют понятного завершения, но и загадочны.

Мужчины в рассказах расстаются с женщинами или теряют их при разных обстоятельствах. Иногда, даже и не совсем понятно, какую роль сыграла женщина в дальнейшей судьбе мужчины и она ли причина случившегося.

Пример, уже упоминаемый рассказ "Кино", один из лучших в сборнике. Герой рассказа Кино разводится с женой, причина - застал её с другим мужчиной. Оставил Кино и прежнюю работу и переехал к своей тёте, живущей в дальнем районе Токио. Тётя тоже собиралась менять место жительства и Кино попросил разрешения взять её дом в аренду. В доме на первом этаже он собирался открыть бар, на втором вполне хватало места для жилья. Сделка состоялась, тётя уехала, а Кино осуществил задуманное, открыл бар. Заведение пару недель пустовало, а потом стали подтягиваться люди. Среди посетителей выделялся мужчина, который приходил почти каждый день, садился за стойку с книгой, читал и молча потягивал разбавленный виски. Однажды он спас Кино от нападения двух дебоширов, он вывел их разбираться на улицу, а что с ними сделал - тайна. По крайней мере всё произошло при полной тишине.

Работа Кино дальше шла своим чередом, приходили посетители им нравилась обстановка в баре: уютно, спокойно. Уют в баре придавала и серая кошка, которая с некоторых пор поселилась в заведении Кино. Однажды в бар пришёл мужчина со своей спутницей, чем-то они насторожили хозяина бара. В один из дней женщина появилась одна, в заведении не было ни души и так случилось, что близость между ней и Кино оказалась неминуема. Инициатором близости стала женщина.

После этих событий, не сразу, но вскоре, что-то пошло не так. Сначала уменьшилось количество посетителей, затем пропала кошка, а вокруг бара стали появляться змеи. В конце концов посетителей не стало совсем, зарядили неприятные долгие дожди. Неожиданно в один из дней к Кино пришёл таинственный незнакомец, тот, что выгнал дебоширов. Он объяснил, что всё происходящее с Кино не случайно, а о причине хозяин бара должен додуматься сам. Но прежде всего ему надо закрыть бар и уехать. Что дальше случилось с героем, нашёл ли он ключ к разгадке случившегося с ним, надеюсь, прочтёте и узнаете сами. Решила поступить как автор книги - оставить интригу. Скажу только, что в конце рассказа Мураками поднимается до философских обобщений. Главная мысль: что или кто определяет то, как складывается человеческая жизнь, судьба или сам человек.

Интрига, вопрос: что же дальше, присутствует в конце почти каждого рассказа сборника. Домыслить читателю почти невозможно, это знает только автор. Ситуация как в сказке "1000 и одна ночь", в которой дочь визиря Шахерезада рассказывала царю Шахрияру сказки и обрывала рассказ на самом интересном месте. Видимо, Мураками при написании рассказов вспоминал о приёме, которым пользовалась Шахерезада. Не случайно в его книге есть рассказ под названием "Шахразада".

Женщина с именем Шахразада приходит на свидания к любовнику, слово возлюбленный здесь не подходит. Между ними только интимные отношения, никаких встреч, планов на будущее. Шахразада замужняя женщина и разводиться с мужем не собирается, так что её вполне устраивают еженедельные встречи с Хабарой(имя мужчины). Шахразада ничего не требует, наоборот, приносит своему любовнику продукты и книги. Наверное, такая нетребовательная женщина мечта любого мужчины. Каждая встреча Шахразады и Хабары заканчивается тем, что героиня рассказа развлекает партнёра очередной историей, некоторые - из её жизни. Каждая история обрывается на самом интересном, потому что Шахразаде пора возвращаться домой. Поэтому Хабара вдвойне ждёт встречи, первая причина понятна, а во-вторых его одолевает любопытство, чем закончилась очередная история.

В тексте рассказа сборника Шахразада приводит историю своей жизни. В школе, будучи подростком, она влюбилась в одноклассника. Чувство было настолько сильным, что она начала пропускать уроки и в эти часы пробиралась в квартиру своего кумира. Усилий никаких прилагать не требовалось, адрес девушка знала, а ключ от квартиры лежал под ковриком у входной двери (вот она Япония!). В квартире Шахразада обследовала каждый угол, ложилась на кровать юноши, вдыхала аромат его маек, рубашек. Таких приходов набралось прилично, конечно, кто-то из членов семьи молодого человека мог придти в неурочный час, но в этом были страх и прелесть авантюры. В одно из посещений девушка рискнула взять из корзины с грязным бельём майку юноши, майка ещё хранила запах его тела и Шахразада перед сном вдыхала его.

В очередное посещение Шахразада ключа под ковриком не обнаружила, она поняла, что мать, не досчитавшись майки, заподозрила неладное. Так что причины пропускать уроки больше не было, да и любовь героини рассказа вскоре куда-то улетучилась. Но, как следовало из повествования Шахразады, через определённое количество лет после окончания школы, ей вновь довелось встретиться с молодым человеком её далёкой мечты и даже познакомиться с его матерью. Что это были за обстоятельства и как развивались события, женщина обещала рассказать своему любовнику в следующий раз.

Так что мы вместе с Хабарой остались в неведении и, если Хабара ещё услышит продолжение, то читателю это не дано, а хотелось бы. В конце, и это относится почти к каждому рассказу книги "Мужчины без женщин", Хабара размышляет о том, что значат для него встречи с Шахразадой. Здесь герой вместе с автором приходит к размышлениям о месте и значении женщины в жизни мужчины.

В сборнике "Мужчины без женщин" есть рассказ о несчастной любви, которая буквально привела к трагедии, рассказ называется "Независимый орган", во втором слове у автора ударение на "о".

В рассказе речь идёт об истории некого доктора Токая, он специализировался в области пластической медицины и имёл свою косметическую клинику. Токай вёл холостяцкую жизнь, хотя уже был не молод. Конечно, он встречался с женщинами и довольно часто менял своих партнёрш. В доме Токая всегда царил порядок, который поддерживал сам хозяин, сам готовил себе еду и в результате одиночество его не тяготило. Но однажды Токай по настоящему влюбился в молодую красивую женщину. По началу он даже не осознал глубину этой страсти, но постепенно понял, что никто другой, вернее другая ему не нужна. Всё дело осложнялось тем, что любимая женщина была замужем и не планировала уйти от мужа.

В один из дней возлюбленная не пришла к Токаю, не пришла она и в последующие. Герой ждал её возвращения, но когда понял, что ждать бесполезно загрустил, а потом впал в депрессию. Сначала он почти перестал общаться с коллегами, потерял аппетит и в конце концов забросил работу. Его боялись беспокоить, но когда отсутствие Токая насчитывало несколько недель, секретарь врача решился придти к нему домой. Дома у врача царил полнейший беспорядок, тогда как раньше в квартире было почти стерильно. Сам Токай лежал на кровати исхудавший, заросший щетиной, у него был вид человека, который много дней не ел и не вставал с постели. Секретарь как мог навёл порядок в квартире и вызвал скорую помощь. Медики констатировали сильнейшее физическое и нервное истощение организма. В больнице Токай пролежал недолго, спасти его не удалось, да он и не помогал врачам в борьбе за свою жизнь.

Возлюбленная Токая, так внезапно пропавшая из его жизни, разошлась и с мужем, и устроила своё счастье с другим человеком. Автор, т.е. герой, который от его имени ведёт повествование в рассказе, делает вывод, что встречаясь с доктором, она имела на примете ещё одного и в его пользу сделала выбор.

Какой из этой истории можно сделать вывод, вновь воскликнуть: "О женщины, как они коварны!" Казалось бы в этой истории загадок нет, на мой взгляд, загадка в названии рассказа. После его прочтения мне думается, что независимый орган (ударение на "о"), это душа, чувства человека, которыми очень трудно управлять. Герою рассказа, не смотря на то, что он был немолод и искушён в знании женщин, не удалось справиться с нахлынувшим чувством.

Смерть от любви, бывает ли сейчас такое?

Каждый рассказ сборника по-своему интересен, завершающий рассказ соответствует названию всего цикла - "Мужчины без женщин". Повествование ведётся от лица рассказчика, он вспоминает, что однажды ночью в его квартире раздался телефонный звонок. Неизвестный мужской голос сообщил, что умерла его жена и перед смертью просила мужа известить после её кончины того, от лица которого ведётся рассказ. Герой повествования вспоминает, кем была эта женщина в его жизни. Перед его мысленным взглядом проплывают картины детства, юности, его неповторимой любви к той, о чьей смерти он только что узнал.

"Однажды ты вдруг станешь "мужчиной без женщины". Этот день нагрянет к тебе внезапно, без малейшего предупреждения и подсказки, без предчувствия и внутреннего голоса, без стука. Поворачиваешь за угол и понимаешь, что ты уже там есть. Стать мужчинами без женщин, как это мучительно и больно".

Вот такое парадоксальное завершение всего повествования. Парадоксальное в том, что не смотря на мысль, заложенную в предыдущих рассказах: во всех мужских бедах виноваты женщины, остаться совсем без них больно и мучительно. Поскольку эта мысль заложена в завершающий рассказ цикла, то остаётся сделать вывод: беды мужчин от женщин, но без них совсем уж невозможно.

Е. Е. Войтинская

Харуки Мураками известен отечественному читателю больше, как автор романов. Очень непростых, своеобразных, неоднозначных...

Писать он начал неожиданно. Как-то сидя на спортивном матче, вдруг понял, что должен написать книгу. И написал. Его первая книга под названием "Слушай песню ветра" разошлась с ошеломительной скоростью. Всеобщее признание Мураками получил вместе с книгой "IQ84", которая была раскуплена за несколько часов после поступления в продажу и награждена многими премиями. Тогда автор, по его собственному признанию, понял, что стал настоящим писателем.

Также внезапно как начал писать, Харуки Мураками и перестал писать. Долгих восемь(а по другим источникам - девять) лет не было ни одного его произведения.

И вот в 2013 г. появился роман «Бесцветный Цукуру Тадзаки и годы его странствий», миллионный тираж которого разошелся в Японии менее чем за 12 месяцев. А уже в апреле 2014 года мир почитателей творчества автора увидел сборник рассказов "Мужчины без женщин". Название, конечно, не оригинальное (его мы уже встречали у Э. Хемингуэя), но это не мешает Мураками показать свое видение темы.

Еще до появления в продаже книга стала популярной.

К выходу сборника книжные магазины приурочили акцию - они открылись задолго до официального начала рабочего дня, чтобы многочисленные почитатели таланта автора смогли купить книгу до начала рабочего дня. Так, центральный магазин в Токио заработал ровно в полночь 18 апреля (именно это дата официального выхода сборника).

В книге шесть повестей. Четыре из них уже печатались в ежемесячнике издательства «Бунгэйсюндзю», одна в журнале «MONKEY», поэтому, многие уже знакомы с этими новеллами. Неизвестной была только завершающая сборник повесть, вышедшей из-под пера автора, под названием «Мужчины без женщин». Кроме нее в сборник вошли - «Веди мою машину», «Вчера», «Тело без органов», «Шахерезада» и Kino.

Что интересно, рассказ «Веди мою машину» вызвал небольшой скандал после его публикации в японском литературном журнале Bungeishunju в феврале. В тексте есть пассаж о девушке, которая родом из городка Накатомбецу на севере Хоккайдо. Она по ходу действия ведет машину и выбрасывает окурок в окно. Главный герой думает в это время: «Наверное, для жителей Накатомбецу такое в порядке вещей». Прочтя это, в городке с населением 2 тыс. человек сильно обиделись на Мураками и заставили его изменить название города. «У нас чистый город, кроме того, каждую весну горожане добровольно очищают его от мусора. И мы предотвращаем лесные пожары», - заявили в муниципалитете Накатомбецу.

Все новеллы объединены одной общей темой - они рассказывают о мужчинах, потерявших при каких-либо обстоятельствах любимую женщину.

Что говорят о рассказе «Мужчины без женщин»:

Поздно ночью, во втором часу, раздался телефонный звонок. Муж девушки, в которую я должен был влюбиться, когда мне было четырнадцать лет, сообщил мне, что она покончила жизнь самоубийством. Так мы с мужем этой девушки стали «мужчинами без женщин». «Понять всю ту невообразимую сердечную боль и горечь утраты могут только мужчины, которые остались без женщин».

Какова же эта боль и горечь, когда «словно навсегда теряешь самого себя в четырнадцать лет»?

Кафуку из повести «Drive my car», Кино из «Кино» и Токаи из «Независимого органа». Первый герой - это актер возрастом в районе 60, второй - бармен около 40 лет, и третий - пластический хирург (52 года). Каждый из них потерял жену или любовницу, каждый из них является мужчиной без женщины.

Кафуку прикидывался, что не замечает, что его жена, тоже актриса, регулярно спит со своим партнером по сцене, и играл в счастливую супружескую пару. Кино застал дома жену в постели со своим коллегой по работе, с которым поддерживал дружеские отношения, ушел из дома, уволился с работы и стал барменом. Токаи удерживал определенную дистанцию в отношениях с несколькими девушками сразу и наслаждался совместными ужинами и сексом с ними, пока не влюбился в одну из них, и тогда никакой ужин уже не лез ему в горло.

Они говорят:

Кафуку: «Когда я представлял, что рано или поздно потеряю свою жену, то грудь щемило только от одной этой мысли».

Кино: «На моем сердце рана, и эта рана очень глубока».

Токаи: «Я не могу потерять ее ни при каких обстоятельствах. Если такое случится, то мне кажется, я сам себя потеряю».

Каждый из них старался глубже понять свою женщину, простить, еще больше любить ее, но чем больше усилий они прилагали, тем сильнее их женщины отдалялись от них, что привело к глубоким сердечным ранам. Эти мужчины уже не могли сохранять душевное равновесие, теряли себя и вставали на путь саморазрушения. Казалось бы, они уверенно шагали по твердой поверхности, но в какой-то момент твердь под ногами превратилась в тонкий лед. И они поняли, что это «сумасшествие», такое сильное, что они уже не могут сохранять душевное равновесие. Но, может быть, в таких условиях стирается граница между «здравомыслием» и «сумасшествием»? Стоит начать так думать, как обратно вам уже не вернуться.

Возможно, вы посмеетесь над этими немолодыми взрослыми мужчинами. Наверное, даже заявите, что с вами никогда не случится ничего подобного. Разумеется, сейчас вы еще можете так говорить. Заранее извиняюсь за избитое клише (подражая манере автора), но эта уверенность похожа на ситуацию, когда вы говорите, что никогда не будете страдать от аллергии - еще до того как она у вас появится.

При этом кризис саморазрушения, в который впали главные герои, на самом деле не представляет собой ничего особенного. Почему (еще раз прибегаю к уловкам автора)? Потому что, если выразить ситуацию одной фразой, не боясь быть непонятым, можно сказать, что реальность проста: «Чем глубже любишь человека, тем больше теряешь себя». И в этом нет ничего нового. Токаи вспоминает стихотворение средневекового поэта Гонтюнагона Ацудаты: «Когда я вспоминаю все то, чем жило сердце до встречи с нею, какою бесполезной ту жизнь я представляю!» и говорит: «А ведь чувства остались совершенно теми же, что и тысячу лет назад». Да, именно потому что чувства те же, что и тысячу лет назад, такое может случиться с каждым. И с вами, и, конечно, со мной.

По сравнению с этими персонажами Китару из повести «Yesterday» очень молод. Ему двадцать лет, он родился и вырос в районе Токио Дэнъэнтефу, но несмотря на это обстоятельство говорит на практически совершенном кансайском диалекте (диалект префектуры Осака - прим. пер.). Он уже второй год не может поступить в университет после окончания школы. «Я» (герой) - студент - даже не знаю, почему сошелся с ним, когда подрабатывал после занятий. Я слушаю, как он поет песню «Yesterday» на своем кансайском диалекте: «Еще вчера та девчонка была здесь...»

В напечатанной в журнале версии эта строчка из песни была другой, но автор сам объясняет во введении, что «пошел на встречу „пожеланиям“ представителя по защите авторских прав и серьезно сократил цитату, чтобы не возникало никаких споров». В журнальной версии постоянное звучание слова «вчера» в разных вариациях натолкнуло Китару на мысль о глубокой утрате, поэтому было жаль увидеть эту часть отредактированной. Почему? Потому что мне казалось, что ключ к разгадке «сумасшествия» этого непонятного мне персонажа кроется именно в строчках песни.

Перехожу напоследок к прочтению «Шехерезады».

В этой повести нет «несчастных» мужчин. «Несчастна» сама Шехерезада, которая ведет рассказ. Шехерезада учится во втором классе старшей школы. Она влюбляется в своего одноклассника, но он даже не смотрит на нее. Она никак не может его забыть и для нее стирается граница между «здравомыслием» и «отчаянием» (очевидно, что такой поворот событий был подготовлен для нее умелым мастером слова).

Молодой человек, превратившийся в слушателя, в конце замечает, что сегодня что-то не так, а потом понимает, что она больше не придет.

«Женщины являются частью реальности, но именно они дарят нам особенные моменты, когда реальность перестает существовать».

Действительно, я тоже мысленно соглашаюсь с этим. А если попробовать заменить «женщин» на «повествование»? Мы теряем женщин и это часть реальности, но тогда мы замечаем, что теряем повесть, которая дарит нам особенные моменты, когда реальность перестает существовать.

И еще хочу обратить ваше внимание на «Независимый орган».

«Наверное, наша жизнь была бы пустой и неинтересной, если бы в нее не вмешивался орган, возносящий нас на вершины счастья, низвергающий нас в пучину страданий. Он заставляет сердце метаться в сомнениях, показывает нам прекрасные видения, а иногда даже доводит до смерти».

Под «органом» имеется в виду «особый независимый орган, предназначенный для лжи» у женщин. Думаю, что можно заменить слово «орган» на слово «история». Другими словами источник «женщины=истории» лежит в «независимом органе».

«Мужчины без женщин» - мужчины, оставшиеся вне истории. Они теряют нить повествования и вступают в мир «отчаяния». Мы не можем сохранять «здравомыслие» без повествования. Мы, мужчины, впадаем в «сумасшествие», когда теряем женщин, теряем повесть. Если мы глубоко любим женщину, которую не можем потерять, то теряем самих себя. Что же это такое! Что в таком случае прикажете делать мужчинам?

Полного перевода на русский язык пока нет, а прочитать желание огромное....

Впервые на русском! Это первый сборник рассказов за последние годы, с тех пор как в Японии вышли «Токийские легенды» (2005). Харуки Мураками написал несколько романов. И только весной 2013 г. сочинил рассказ «Влюбленный Замза», который включен в книгу как пролог. А после него у автора появилось настроение и желание написать сборник рассказов «Мужчины без женщин», в самом названии которого заключен мотив и ключевая идея всех новелл: главные герои – мужчины, те, кого по самым разным обстоятельствам покинули женщины, те, кто потерял любовь всей своей жизни или не добился таковой. Профессор Токийского университета Мицуёси Нумано написал о сборнике так: «После прочтения в подсознании остается блюзовая тоска от невозможности женщинам и мужчинам, пусть даже самым близким, понять души друг друга до конца. Современные люди, потерявшие веру в богов и собственное предназначение, развили в себе так называемый «орган одиночества», помогающий им врать даже тем, кого любишь всем сердцем, и избавиться от этого продукта душевной мутации уже просто не в состоянии».

Харуки Мураками

Мужчины без женщин

Влюбленный Замза

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, он обнаружил, что у себя в постели превратился в Грегора Замзу.

Лежа навзничь на кровати, он глядел в потолок. Глаза не сразу привыкли к нехватке света. Потолок казался обычным, повседневным, такой найдется где угодно. Некогда его выкрасили в белый, хотя возможно – и в бледно-кремовый. Пыль и грязь копились, однако, годами, и теперь он больше напоминал цвет скисшего молока. Никакого орнамента, взгляду не попадались никакие его черты. Он ничем не противоречил, ничего не сообщал. Выполнял свою структурную функцию и не притязал ни на что большее.

В одной стене комнаты было высокое окно – слева, но штору с него сняли и через всю раму заколотили изнутри толстыми досками. Между ними оставили горизонтальную щель шириной в несколько сантиметров – намеренно или нет, оставалось неясным; лучи утреннего солнца проникали внутрь и отбрасывали на пол ряд ярких параллельных линий. Зачем окно так основательно забаррикадировали? Чтоб никто не забрался? Или никто (вроде него) не выбрался? Или надвигается сильная буря или смерч?

По-прежнему лежа на спине, он, слегка вращая шеей и глазами, осмотрел всю остальную комнату. Никакой мебели не увидел, помимо кровати, на которой лежал сам. Ни комода, ни письменного стола, ни кресла. На стенах ни единой картины, часов или зеркала. Не было даже светильников. Да и на полу – ни ковра, ни дорожки. Лишь голое дерево. Стены оклеены обоями со сложным узором, но старыми и выцветшими, поэтому в слабом свете почти невозможно разглядеть, что это за узор.

Справа от него располагалась дверь – в стене напротив окна. Латунная ручка местами поцарапалась. Похоже, эта комната некогда служила обычной спальней. Однако теперь ее лишили всех признаков человеческой жизни. Посреди комнаты осталась только эта одинокая кровать. И на ней не было белья. Ни простыней, ни покрывала, ни подушки. Лишь голый потрепанный матрас.

Замза понятия не имел, где он и что ему следует делать. С трудом осознал лишь одно – теперь он человек по имени Грегор Замза. А это он откуда знает? Быть может, кто-то ему нашептал об этом на ухо, пока он спал?

Но кем же он был, прежде чем стать Грегором Замзой? Чем он был?

Впрочем, стоило ему задуматься над этим вопросом, как сознание потускнело, а в голове зароилось нечто вроде черного столба мошкары. Столб становился все толще и гуще, подкрадываясь к участку его мозга помягче, непрестанно жужжа. Замза бросил эту затею. Глубокие мысли оказались для него в ту минуту непосильным бременем.

Так или иначе, теперь ему предстояло научиться двигаться. Нельзя же вечно лежать, пялясь в потолок. В такой позе он слишком беззащитен. Нападут на него враги – да хоть те же хищные птицы – и шансов выжить никаких. Для начала он решил пошевелить пальцами. Их было десять – длинных, приделанных к концам рук. Каждый оборудован сколькими-то суставами, и управлять ими оказалось совсем непросто. К тому же все тело его онемело, словно его погрузили в липкую плотную жидкость, поэтому передать усилие конечностям тоже оказалось трудно.

Тем не менее, закрыв глаза и сосредоточившись, после нескольких неудачных попыток он вскоре смог свободно шевелить пальцами. Пусть не сразу, но разобрался, как действовать ими вместе. Когда заработали кончики пальцев, онемелость, окутавшая все его тело, отступила. На смену ей, как темный и зловещий риф, оголенный отливом, пришла мучительная боль.

Не сразу Замза осознал, что боль эта – голод. Такое ненасытное желание пищи было ему внове – или же он, по крайней мере, не помнил, что нечто подобное переживал. Он как будто ничего не ел целую неделю. Словно вся сердцевина его тела обратилась в полую пещеру. Поскрипывали кости, сжимались мышцы, тут и там судорожно подергивались внутренние органы.

ONNA NO INAI OTOKOTACHI by Haruki Murakami

Copyright © 2014 Haruki Murakami. All rights reserved. Originally published by Bungeishunju Ltd., Tokyo.

KOI SURU ZAMUZA (“Samsa in Love”) by Haruki Murakami

Copyright © Haruki Murakami, 2013. Originally published in Japan in 2013 in the anthology, KOI SHIKUTE: Ten Selected Love Stories, by Chuokoron-Shinsha, Inc., Tokyo.

© Замилов А., перевод на русский язык, 2018

© Немцов М., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Влюбленный Замза

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, он обнаружил, что у себя в постели превратился в Грегора Замзу.

Лежа навзничь на кровати, он глядел в потолок. Глаза не сразу привыкли к нехватке света. Потолок казался обычным, повседневным, такой найдется где угодно. Некогда его выкрасили в белый, хотя возможно – и в бледно-кремовый. Пыль и грязь копились, однако, годами, и теперь он больше напоминал цвет скисшего молока. Никакого орнамента, взгляду не попадались никакие его черты. Он ничем не противоречил, ничего не сообщал. Выполнял свою структурную функцию и не притязал ни на что большее.

В одной стене комнаты было высокое окно – слева, но штору с него сняли и через всю раму заколотили изнутри толстыми досками. Между ними оставили горизонтальную щель шириной в несколько сантиметров – намеренно или нет, оставалось неясным; лучи утреннего солнца проникали внутрь и отбрасывали на пол ряд ярких параллельных линий. Зачем окно так основательно забаррикадировали? Чтоб никто не забрался? Или никто (вроде него) не выбрался? Или надвигается сильная буря или смерч?

По-прежнему лежа на спине, он, слегка вращая шеей и глазами, осмотрел всю остальную комнату. Никакой мебели не увидел, помимо кровати, на которой лежал сам. Ни комода, ни письменного стола, ни кресла. На стенах ни единой картины, часов или зеркала. Не было даже светильников. Да и на полу – ни ковра, ни дорожки. Лишь голое дерево. Стены оклеены обоями со сложным узором, но старыми и выцветшими, поэтому в слабом свете почти невозможно разглядеть, что это за узор.

Справа от него располагалась дверь – в стене напротив окна. Латунная ручка местами поцарапалась. Похоже, эта комната некогда служила обычной спальней. Однако теперь ее лишили всех признаков человеческой жизни. Посреди комнаты осталась только эта одинокая кровать. И на ней не было белья. Ни простыней, ни покрывала, ни подушки. Лишь голый потрепанный матрас.

Замза понятия не имел, где он и что ему следует делать. С трудом осознал лишь одно – теперь он человек по имени Грегор Замза. А это он откуда знает? Быть может, кто-то ему нашептал об этом на ухо, пока он спал?

Но кем же он был, прежде чем стать Грегором Замзой? Чем он был?

Впрочем, стоило ему задуматься над этим вопросом, как сознание потускнело, а в голове зароилось нечто вроде черного столба мошкары.

Столб становился все толще и гуще, подкрадываясь к участку его мозга помягче, непрестанно жужжа. Замза бросил эту затею. Глубокие мысли оказались для него в ту минуту непосильным бременем.

Так или иначе, теперь ему предстояло научиться двигаться. Нельзя же вечно лежать, пялясь в потолок. В такой позе он слишком беззащитен. Нападут на него враги – да хоть те же хищные птицы – и шансов выжить никаких. Для начала он решил пошевелить пальцами. Их было десять – длинных, приделанных к концам рук. Каждый оборудован сколькими-то суставами, и управлять ими оказалось совсем непросто. К тому же все тело его онемело, словно его погрузили в липкую плотную жидкость, поэтому передать усилие конечностям тоже оказалось трудно.

Тем не менее, закрыв глаза и сосредоточившись, после нескольких неудачных попыток он вскоре смог свободно шевелить пальцами. Пусть не сразу, но разобрался, как действовать ими вместе. Когда заработали кончики пальцев, онемелость, окутавшая все его тело, отступила. На смену ей, как темный и зловещий риф, оголенный отливом, пришла мучительная боль.

Не сразу Замза осознал, что боль эта – голод. Такое ненасытное желание пищи было ему внове – или же он, по крайней мере, не помнил, что нечто подобное переживал. Он как будто ничего не ел целую неделю. Словно вся сердцевина его тела обратилась в полую пещеру. Поскрипывали кости, сжимались мышцы, тут и там судорожно подергивались внутренние органы.

Не в силах больше терпеть эту боль, Замза оперся локтями на матрас и мало-помалу приподнялся. При этом несколько раз глухо и ужасающе треснул позвоночник. Вот так так, подумал Замза, сколько ж я здесь эдак пролежал? Каждая частица его тела громко протестовала против любой попытки подняться и вообще хоть как-то сменить позу. Но он, собрав воедино все свои силы, тянулся, превозмогая боль, пока ему наконец не удалось сесть.

Замза смятенно оглядел свое нагое тело, а что не было видно – ощупал руками. Какое же оно неуклюжее! К тому же полностью беззащитное. Гладкая белая кожа (покрытая неубедительным количеством волос), сквозь нее видны хрупкие синеватые кровеносные сосуды; мягкий незащищенный живот; нелепые гениталии невозможной формы; тощие и длинные руки и ноги (всего по две штуки!); тощая ломкая шея; громадная уродливая голова с путаницей жестких волос на макушке; два абсурдных уха, торчащие по бокам, как пара морских ракушек. И вот это вот – действительно он? Способно ли такое несообразное тело, которое так легко уничтожить (никакого защитного панциря, никакого наступательного вооружения), выжить в этом мире? Почему он не превратился в рыбу? Или в подсолнух? В рыбе или подсолнухе есть смысл. Больше смысла, во всяком случае, чем в этом человеке по имени Грегор Замза. Иначе на это никак не посмотреть.

И все же, собравшись с духом, он спустил ноги за край кровати, пока подошвы его не коснулись пола. От внезапного холода голого дерева он ахнул. Первые болезненные попытки подняться закончились неудачей, но затем, несколько раз ушибившись, он изловчился встать на ноги. Замза стоял, весь больной и измученный, одной рукой вцепившись в раму кровати. Однако очень быстро голова его необычайно потяжелела, и поддерживать ее стало трудно. Под мышками вспотело, а гениталии съежились от напряжения. Он несколько раз глубоко вздохнул, нужно было расслабить скованное тело.

Раз он привык стоять, теперь следовало научиться ходить. На двух ногах перемещаться было пыткой – каждое движение вызывало боль. С какой стороны ни посмотри, а двигать правой и левой ногами, одной за другой, занятием было причудливым – это попирало все законы природы, а от опасного расстояния между глазами и полом он весь в страхе сжимался. Пытался понять, как связаны движения бедер и коленных суставов – на первых порах координировать эти движения было очень сложно. При всяком его шаге вперед колени тряслись от боязни упасть, и ему приходилось обеими руками держаться за стену.

Но он знал, что навеки остаться в этой комнате не сможет. Если не найдет нужной пищи – и быстро притом, – его изголодавшийся живот пожрет его собственную плоть, уничтожит ее.

Он доковылял до двери, все время цепляясь за стену. Казалось, путешествие это заняло много часов, хотя он не знал, чем и как измерять время. Но как бы то ни было – очень долго. Об этом ему ни на миг не давала забыть вся эта боль. Движения его были неловки, шаг – неуверенным. Ему постоянно требовалась опора. Со стороны, хоть и с большой натяжкой, его могли бы принять за инвалида. Однако, несмотря на неудобства, с каждым новым шагом он все лучше понимал, как работают его суставы и мышцы.

Он схватился за дверную ручку и потянул. Дверь не поддалась. Толкнул – то же самое. Затем он повернул ручку вправо и потянул. Дверь с легким скрипом приоткрылась. Она оказалась не заперта. Замза высунул голову в щель и выглянул. В коридоре никого. Там было тихо, как на дне океана. Он просунул в щель левую ногу, подался телом вперед, не отрывая одной руки от косяка, и подтянул следом правую ногу. Потихоньку заковылял босиком по коридору, держась руками за стены.

В коридор выходило четыре двери, считая и ту, которую он только что открыл. Все похожи друг на друга, из того же темного дерева. Что – или кто – есть за ними? Ему хотелось их открыть и выяснить это. Быть может, тогда он хоть как-то начнет понимать непостижимые обстоятельства, в которых оказался. Или хотя бы сможет отыскать какую-то нить к их разгадке. Тем не менее мимо каждой он проходил, стараясь как можно меньше шуметь. Его любопытство превозмогала нужда чем-то набить желудок. Ему следовало как можно скорее заполнить чем-то существенным зловещую полость, что разверзлась в его теле.

И он теперь знал, где отыскать это существенное. Просто иди на запах, подумал он, принюхиваясь. Пахло приготовленной едой – крохотные частички этого аромата неслись к нему по воздуху и неистово врезались в слизистую оболочку носа, что мгновенно передавалось мозгу, – и от них вспыхнуло такое яркое предвкушение, такая яростная тяга, что желудок скрутило, словно его пытал опытный инквизитор. Рот затопило слюной.

Чтобы достигнуть источника запаха, однако, ему придется спуститься по лестнице. Ему и по ровному-то полу было трудно перемещаться. А преодолеть эти семнадцать ступенек – совсем кошмар. Обеими руками Замза схватился за перила и приступил к спуску. Худые лодыжки готовы были подломиться под его тяжестью, и он несколько раз чуть было не покатился кубарем вниз. А когда всякий раз изгибал тело, чтобы не упасть, все кости и мышцы у него стонали от боли.

О чем же думал Замза, с таким трудом спускаясь по лестнице? Главным образом – о рыбе и подсолнухах. Превратись я в рыбу или подсолнух, думал он, жил бы себе спокойно, а не мучился вот так вот на ступеньках. Какое отношение ко мне имеет подобное беспредельно опасное занятие, да еще и в таком неестественном виде? Полная бессмыслица.

Достигши нижней, семнадцатой ступеньки, Замза выпрямился, призвал на подмогу все оставшиеся силы и поковылял на манящий запах. Он пересек вестибюль с высоким потолком и шагнул в раскрытые двери столовой. На большом овальном столе была разложена еда. Стояли пять стульев, но вокруг – ни души. От блюд подымались белые пряди пара. Центр стола занимала стеклянная ваза с дюжиной лилий. У четырех мест лежали белые салфетки и приборы – нетронутые, судя по виду. Казалось, люди сели завтракать, но некое внезапное и непредвиденное событие заставило их встать из-за стола. Они поднялись и куда-то исчезли – и произошло это буквально только что. Что случилось? Куда они делись? Или их забрали? Вернутся ли они доедать завтрак?

Но у Замзы не было времени обо всем этом рассуждать. Рухнув на ближайший стул, он голыми руками стал хватать любую еду, до какой мог дотянуться, и запихивать себе в рот, не обращая внимания на ножи, ложки, вилки и салфетки. Хлеб он рвал на куски и пожирал его без конфитюра или масла, целиком заглатывал толстые сардельки, поглощал крутые яйца с такой скоростью, что едва не забывал их чистить, загребал горсти еще теплого картофельного пюре и пальцами подцеплял маринованные огурчики. Все это он жевал вместе, а остатки запивал водой из кувшина. Вкус не имел значения. Пресный или пряный, острый или кислый – ему все было едино. Главное – заполнить полость у него внутри. Ел он самозабвенно, словно бы на скорость. Так увлекся он едой, что в какой-то миг, облизывая пальцы, по ошибке впился в них зубами. Повсюду разлетались объедки, а когда на пол упало и вдребезги разбилось большое блюдо, он не обратил на это совершенно никакого внимания.

Обеденный стол теперь выглядел ужасно. Как будто в открытое окно налетела стая сварливых ворон, наелась до отвала и унеслась прочь. Когда сам Замза насытился и откинулся на спинку стула, переводя дыхание, на столе почти ничего не осталось. Нетронутой стояла лишь ваза с лилиями; будь там меньше еды, он бы сожрал и их. Вот до чего он проголодался.

Долгое время он сидел рассеянно, витая в облаках. Опустив руки на стол и еле дыша, он пялился сквозь опущенные ресницы на лилии. Насыщение подступало медленно, словно приливная волна. Он ощущал, как его полость постепенно наполняется, вытесняя пустоту.

Он взял металлический кофейник и налил кофе в белую керамическую чашку. Пикантный аромат что-то напоминал ему. Но сразу он не вспомнил; память возвращалась толчками, смутные воспоминания постепенно сменялись более четкими. Странное то было чувство – как будто он из будущего припоминал настоящее. Словно бы время как-то раскололось надвое, и память и опыт теперь вращались замкнутым кругом, одно следом за другим. В кофе он налил побольше сливок, размешал пальцем и выпил. Хотя кофе остыл, какое-то тепло в нем еще оставалось. Он подержал жидкость во рту, затем осторожно пустил ее ручейком себе в глотку. И понял, что это его несколько успокаивает.

Как вдруг ему стало холодно. Сила голода затмила собою все остальные его чувства. Теперь же, когда он насытился, утренняя прохлада студила ему кожу, и он задрожал. Огонь в камине погас. Отопление, похоже, не включали. А помимо прочего он был совсем гол – и даже бос.

Он осознал: надо найти, что можно на себя накинуть. Так было слишком холодно. И не очень прилично, чтобы предстать перед людьми. Могут постучать в дверь. Или те, кто садился завтракать, вернутся. Кто знает, как они себя поведут, застав его в таком виде?

Все это он понимал. Не подозревал, не воспринимал интеллектом – он просто это знал, чисто и ясно. Замза понятия не имел, откуда у него это осознание. Быть может, это часть тех вращавшихся у него в голове воспоминаний.

Он поднялся со стула и вышел в вестибюль. Движения его по-прежнему были неуклюжи и медленны, но теперь он хотя бы мог стоять и перемещаться на двух ногах, ни за что не хватаясь. В вестибюле была чугунная стойка для зонтиков, из которой также торчало несколько прогулочных тростей. Он вытащил черную, из бархатного дуба – с ней будет легче передвигаться; лишь взявшись за ее крепкую рукоять, он несколько успокоился и приободрился. Теперь у него есть оружие – отбиваться. Если на него нападут птицы. Он подошел к окну и выглянул в щель между кружевными занавесками.

Дом стоял на улице. Улица не очень широкая. И людей на ней было немного. Тем не менее он отметил, что все прохожие полностью одеты. Одежда была разнообразных цветов и стилей. У мужчин и женщин одеянья разные. Ноги закрыты обувью из жесткой кожи. Некоторые щеголяли в ярко начищенных сапогах. Он слышал, как по брусчатке щелкают их подошвы. И все прохожие в шляпах. Казалось, перемещаться на двух ногах и прикрывать себе гениталии – для них пустяк. Замза сравнил свое отражение в высоком зеркале вестибюля с людьми, ходившими снаружи. Человек в зеркале перед ним был существом ничтожным и хрупким. Живот вымазан подливой, а хлебные крошки запутались в волосах его промежности, как клочья ваты. Рукой он стер с себя грязь.

Да, снова подумал он, я должен найти, чем прикрыться.

Он еще раз выглянул на улицу – нет ли где птиц. Но птиц видно не было.

Первый этаж дома состоял из вестибюля, столовой, кухни и гостиной. Но ни в одном из этих помещений он не обнаружил ничего напоминающего одежду. Выходит, люди здесь не переодевались, а хранили одежду этажом выше.

Замза собрался с духом и принялся карабкаться по лестнице. С удивлением он обнаружил, насколько легче ему подниматься, чем было спускаться. Вцепившись в перила, он сумел преодолеть эти семнадцать ступеней вверх гораздо быстрей и без лишних боли или страха, а останавливался по пути всего несколько раз (хоть никогда не надолго), чтобы отдышаться.

Можно сказать, ему повезло – ни одна дверь на втором этаже не была заперта. Ему следовало лишь повернуть ручку и толкнуть – и каждая дверь распахивалась. Всего было четыре комнаты, и помимо той холодной с голым полом, где он проснулся, все оказались удобно меблированы. В каждой стояла кровать со свежим на вид бельем, комод, письменный стол, к потолку или стене крепилась лампа, а пол укрывал ковер с причудливым узором. Все было опрятно и чисто. На полках аккуратно выстроены книги, а стены украшены пейзажами маслом в рамах: непременно белесая скала на взморье и проплывающие облака на высоком синем небе – будто сахарная вата. В каждой комнате – стеклянная ваза с яркими цветами. Ни в одной окна не забиты грубым досками. Здесь висели кружевные занавески, сквозь которые, словно благодеянье свыше, лился солнечный свет. Все постели выказывали, что в них кто-то спал. Он видел вмятины от голов на подушках.

В чулане самой большой комнаты Замза нашел халат себе по размеру – и понадеялся, что разберется, как его надеть. Он понятия не имел, что ему делать с другой одеждой, как облачаться в нее, в каком сочетании носить. Она попросту была слишком сложна для него: чересчур много пуговиц, перво-наперво, и он не был уверен, что отличит перед от зада или верх от низа. И в чем разница между верхней одеждой и нательным бельем? Халат же, напротив, был прост, практичен и вполне лишен узоров – как раз с таким, думал он, справиться удастся. Его легкая мягкая ткань приятно касалась его кожи, а цвет был темно-синий. Замза даже подобрал себе тапочки ему в тон.

Он натянул халат на голое тело и после множества проб и ошибок сумел закрепить на талии пояс. Посмотрел на себя в зеркало – ныне облаченный в халат и тапочки. Определенно лучше, чем расхаживать голышом. Овладение искусством носить одежду потребует внимательного наблюдения и значительного времени. Пока же единственный выход – этот халат. Нельзя сказать, что достаточно теплый, но вполне сносный, чтобы не замерзнуть в доме. А лучше всего в нем то, что больше не нужно беспокоиться, что его мягкая кожа окажется беззащитной перед злобными птицами.

Когда прозвонил дверной колокольчик, Замза дремал в самой большой комнате (и на самой большой кровати) в доме. Под пуховыми одеялами было тепло и так уютно, словно он спал в яйце. Перед тем как он проснулся, ему снился сон. Подробностей он не запомнил, но сон был приятный и добрый. А вот звон колокольчика, эхом разнесшийся по всему дому, выдернул его назад в холодную действительность.

Он слез с кровати, запахнул на себе халат, надел темно-синие тапочки, схватил черную трость и, не отрывая руки от перил, заковылял вниз по лестнице. Оказалось, теперь это гораздо легче, нежели в первый раз. Но все равно он мог упасть в любой момент. И потому должен быть очень осторожен. Не отрывая взгляда от своих ног, Замза преодолевал одну ступеньку за другой, а дверной звонок все заливался. Тот, кто жал на его кнопку, наверняка личностью был весьма нетерпеливой и упрямой.

Держа трость в левой руке, Замза приблизился к входной двери. Ручку он повернул вправо, потянул, и дверь открылась.

Снаружи стояла маленькая женщина. Очень маленькая женщина. Удивительно, как вообще она могла дотянуться до кнопки звонка. Присмотревшись внимательней, Замза понял, что дело тут вовсе не в ее размере. А в спине, согнутой вперед вечной дугой. От этого она и выглядела маленькой, хотя тело ее было вообще-то обычного размера. Волосы себе она перетянула сзади резинкой, чтобы не падали на лицо. И те у нее были темно-каштановыми и очень густыми. Она была одета в потертый твидовый пиджак и широкую мешковатую юбку, скрывавшую ноги до лодыжек. На шее повязан полосатый хлопковый шарф. И она была без шляпы. Ботинки – высокие, на шнуровке, а лет ей, судя по виду, где-то чуть за двадцать. В ней до сих пор чувствовалось что-то от девочки. Глаза большие, носик маленький, а губы немного кривились на одну сторону, словно тощий полумесяц. Через весь лоб темные брови чертили две прямые, отчего вид у нее был скептический.

– Здесь проживает Замза? – спросила женщина, изогнув шею, чтобы посмотреть на него. После чего изогнулась уже всем телом. Совсем так же изгибается земля при свирепом землетрясении.

Поначалу он опешил, но взял себя в руки.

– Да, – сказал он. Раз он Грегор Замза, тут Замза, вероятно, и проживает. Так или иначе, особого вреда в таком ответе быть не могло.

Однако женщина, похоже, сочла его ответ менее чем удовлетворительным. Лоб ее чуть нахмурился. Вероятно, в голосе его она уловила нотку смятения.

– Так здесь в самом деле проживает Замза? – резко переспросила она. Так опытный привратник допрашивает неопрятного посетителя.

– Я – Грегор Замза, – сказал Замза как можно легче и небрежнее. Хотя бы в этом он был вполне уверен.

– Тогда ладно, – сказала она, потянувшись к матерчатой сумке у ног. Та была черной и вроде бы очень тяжелой. Местами протертая насквозь, она, несомненно, сменила много хозяев. – Ну что ж, посмотрим.

Она вошла в дом, не дожидаясь ответа. Замза закрыл за ней дверь. Женщина встала и оглядела его с головы до пят. Казалось, его халат и тапочки возбудили в ней подозрения.

– Должно быть, я потревожила ваш сон, – холодно произнесла она.

– Ничего. Пустяки, – ответил Замза. По ее хмурому лицу он понимал, что его одеяние мало соответствует случаю. – Должен извиниться за свой внешний вид, – продолжал он. – Тому были причины…

Женщина не обратила на это внимания.

– Ну и? – произнесла она, не разжимая губ.

– Ну и? – повторил за нею Замза.

– Ну и где тот замок, что доставляет вам хлопоты? – сказала женщина.

– Замок, который у вас поломался, – сказала она. Раздражение ее было очевидно с самого начала. – Вы нас попросили прийти и отремонтировать его.